У истоков оригинальной русской философии Х1Х века стоит известный мыслитель декабристкой формации, близкий друг А.С.Пушкина Петр Чаадаев (1794 – 1856).
Основная тема философии Чаадаева – историческая судьба России. Мировоззрение Чаадаева, сложившееся под влиянием победы России над Наполеоном и поражения декабристов, пронизано тревогой и болью за судьбу России. Глубоко потрясенный трагическими событиями на сенатской площади и жестоким торжеством николаевской реакции, Чаадаев опубликовал в журнале «Телескоп» «Философические письма», в которых попытался осмыслить происшедшие события на широком фоне исторической ретроспективы. В «Письмах» (особенно в первом) так много было суровых суждений о Росси, ее исторической судьбе, пессимизма в оценке русской действительности, что журнал был закрыт, редактор выслан, цензор отставлен от должности, а сам Чаадаев по высочайшему изволению царя объявлен сумасшедшим со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Во всех восьми «Философических письмах» Чаадаев соотносит основные координаты истории – настоящее, прошедшее и будущее, причем делает это в ракурсе сопоставления исторического движения крупнейших социально-культурных регионов: Западной Европы, России и Востока.
Отсутствие собственного самобытного развития, утверждает далее философ, лишает русский исторический процесс последовательности, внутренней логики. Заимствование идей со стороны (а оно со времен петровских реформ становится все более интенсивным) лишь усиливает неупорядоченный, хаотический характер нашего общественного движения.
Размышляя о движущих силах исторической эволюции, философ приходит к важному социологическому выводу – характер протекания исторического процесса обусловлен содержанием и направленностью деятельности людей. Этот вывод заключен в консервативную оболочку историософской системы, но именно он представляет собой социальное начало философии Чаадаева. Раздумывая, например, над судьбами России, сравнивая ее исторический путь с дорогами стран Запада, философ подчеркивает существенные различия в характере протекания исторических времен в России и в Европе. Западная Европа, будучи тройственным единством (религии, культуры и нравственности) является единственно правильной формой цивилизации, а все остальные цивилизации – извращенные ее формы, тупиковые линии развития.
В годы, последовавшие за написанием «Философических писем», социологические воззрения мыслителя претерпевают заметные изменения. Его размышления в «Апологии сумасшедшего» (1837г.) о ключевых социологических вопросах (о закономерностях общественного прогресса, о его направленности и динамике, о социальной роли просвещения, о морали, науке, технике, национальных традициях, религии и церкви, о значении философии) полны надеждами на то, что Россия имеет великое будущее.
Чаадаев бьется здесь над одной из важнейших проблем социологии – над проблемой взаимосвязи общего и особенного в историческом процессе. Однако идейно-философские и культурные традиции не дают ему возможность строго и точно сформулировать свои позиции. То он полагает, что Россия, как и все народы, следует единым общеисторическим путем, то, напротив, объявляет российское развитие совершенно уникальным и неповторимым, выводя его за рамки логики мировой истории. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Чаадаев оказался предтечей двух противоположных направлений русской общественной мысли – и западничества и славянофильства.
В центре внимания славянофилов находилась судьба России, ее роль в мировом историческом процессе, условия общественной жизни русского народа, его особый психологический склад и соответственно своеобразный способ миропознания. Они идеализировали допетровскую Русь, патриархальную крестьянскую общину и полагали, что установление благопристойного миропорядка в России лежит не через заимствование ею западных политических структур, а в возвращении к истокам, в органическом развитии патриархального уклада русской жизни, в свое время прерванного насильственными реформами.
В полемике со славянофильством складывалась русская «философия индивидуальности», тяготевшая к тем или иным формам так называемого «западничества». Споры славянофилов и западников о том, идет ли Россия вслед за Западной Европой или же собственным «самобытным» путем, их полемика о тех или иных особенностях русского национального характера, разногласия в оценке реформ Петра были лишь формой постановки более существенного вопроса – о будущем социальных преобразований России. Западники связывали их с усвоением исторических достижений стран Западной Европы, славянофилы, идеализируя порядки, существовавшие в допетровской России, отстаивали идеи феодального социализма.