Общая характеристика литературы ГДР.К.Вольф
-8сентября 1949г.-образование ФРГ иГДР
-12 сентября 1990г.-соединение
-1945г.-союз работников культуры за демократическое возрождение Германии
-1947г.-первый съезд писателей
-ярко выраженная политическая направленность(2войны,фашизм,холодная война)
-языковая трагедия(кризис немецкого языка)
-1953г.-забастовка трудящихся,отток за пределы ГДР
-оценка событий 2ой мировой войны
-тема расчета с прошлым
-преодоление фашистской идеологии
-А.Зегерс «транзит»,Вилли Бредель,Франц Фюман
-группа 47:Белль,Грасс(1947-1967)
-Иоганнесс Бобровский «песни сараматов», «литовские литавры»
-Стефан Хермлен
-тема социалистического строительства
-Герман Кант
-Эрвин Штриттматтер «Оле Бинкоп»-роман о создании кооператива
-К.Вольф
-интерес к истории,мифологии
-создание «культурбунд»-искоренить нацистскую идеологию и способствовать развитию социалистической немецкой культуры
Литература ГДР
После 2-й мировой войны 1939-45 писатели-антифашисты активно участвовали в строительстве первого в германской истории государства рабочих и крестьян - ГДР. Продолжая традиции классической немецкой литературы, критического реализма и революционной пролетарской литературы 20 в., писатели ГДР успешно развивают национальную литературу социалистического реализма. Заслуженным признанием пользуется творчество критических реалистов Т. Манна, Г. Манна, Л. Фейхтвангера. К передовой литературной общественности примкнули лучшие представители старой интеллигенции - А. Цвейг (1887-1968), Г. Фаллада (1893-1947), Б. Келлерман (1879-1951). Становлению национальной социалистической литературы ГДР способствовала организационная и литературная деятельность И. Р. Бехера (1891-1958), основателя и президента Культурбунда. После 1945 его поэзия обогатилась новыми чертами народности, а работы Бехера по литературной критике и эстетике, объединённые в книгах «Защита поэзии» (1952), «Поэтическая исповедь» (1954), «Сила поэзии» (1955), «Поэтический принцип» (1957) и др., оказывают большое влияние на эстетическую мысль ГДР. Огромный вклад в развитие всей культуры ГДР внёс Б. Брехт (1898-1956). Его литературная, театральная и теоретическая деятельность пережила в ГДР новый подъём: драмы «Дни Коммуны» (1949), «Кавказский меловой круг» (1948-49), роман «Дела господина Юлия Цезаря» (1949), эссе «Малый органон для театра» (1949), «Диалектика в театре»
Основные темы в литературе ГДР в первые послевоенные годы: разоблачение преступной идеологии и практики фашизма, вскрытие его социально-классовых корней, воспитание чувства ответственности человека перед своим народом и историей. Эти проблемы ставятся в творчестве писателей старшего поколения - в прозе А. Зегерс (р. 1900; роман «Мёртвые остаются молодыми», 1949, повесть «Человек и его имя», 1952), Л. Ренна (р. 1889; повесть «Трини», 1954), В. Бределя (1901-64; романы-»Сыновья», 1949, «Внуки», 1953), Г. Мархвицы (1890-1965; роман «Возвращение Кумяков», 1952), в поэзии Э. Вайнерта (1890-1953), в драматургии Ф. Вольфа (1888- 1953; «Совет богов», 1949). Мотивы антифашистской и антиимпериалистической борьбы звучат в поэзии и прозе у Ф. Фюмана (р. 1922), Л. Фюрнберга (1909-57), С. Хермлина (р. 1915), Э. Арендта (р. 1903), П. Винса (р. 1922). Большую популярность приобретает агитационная лирика К. Бартеля (псевдоним - Куба; 1914-67). К антифашистской теме обращаются виднейшие прозаики Э. Штритматтер (р. 1912; роман «Чудодей», 1957), Б. Апиц (р. 1900; роман «Нагой среди волков», 1958).
С переходом к построению социализма в литературе ГДР всё более выдвигаются темы перестройки сознания человека, новых отношений между людьми, перспектив социалистического строительства. Писатели показывают духовную эволюцию рядового немца, молодость которого была исковеркана гитлеровской системой воспитания и участием в преступной войне, исследуют сложный процесс его духовного возрождения: В. Нёйхауз (р. 1929; «Украденная юность», 1959), Д. Нолль (р. 1927; «Приключения Вернера Хольта», 1960-63), М. В. Шульц (р. 1921; «Мы не пыль на ветру», 1962), Фюман («Еврейский фургон», 1962, и др.). На материале жизни немецкого крестьянства проблемы формирования социалистического сознания решает в своём творчестве Штритматтер (романы «Тинко», 1954; «Оле Бинкоп», 1963). К этой же теме обращаются писатели нового поколения -Х. Нахбар (р. 1930; роман о рыбаках «Свадьба на Леннекене», 1960), Э. Нойч (р. 1931; роман о рабочих «След камней», 1964). Пафос интернациональной солидарности характеризует своеобразную философскую лирику и прозу И. Бобровского (1917-65; сборники стихов «Сарматское время», 1961, и «Тенистая земля потоков», 1962, романы «Мельница Левина», 1964, и «Литовские клавиры», изд. 1966).
В 60-е гг. выдвигаются поэты-лирики Г. Кунерт (р. 1929), Х. Калау (р. 1931), К. Микель (р. 1935), Ф. Браун (р. 1939). Традиции брехтовского эпического театра развивают драматурги младшего поколения Х. Байерль (1926), П. Хакс (р. 1928), Х. Мюллер (р. 1929). Значительные успехи делает телевизионная драматургия (Б. Вогацкий, р. 1932, «Терпение смелых», 1969; Г. Бенгш, р. 1928, и Х. Чепук, р. 1927, «Я - Аксель Цезарь Шпрингер»; Х. Заковский, р. 1924, «Камни на дорогах»). Своё отражение в прозе нашла проблема «двух Германий». Одно из первых крупных эпических произведений, где была поставлена эта проблема, - роман А. Зегерс «Решение» (1959). Известность приобрёл также роман К. Вольф (р. 1929) «Расколотое небо» (1963). В прозе 60-х гг. выделяется тема социалистической интеллигенции, её роли в строительстве социализма: романы Г. Канта (р. 1926; «Актовый зал», 1965), повести К. Х. Якобса (р. 1929; «Об одном лете», 1961), К. Вольф («Московская новелла», 1961). Широкую картину развития социалистического общества в ГДР даёт Зегерс в романе «Доверие» (1968).
Проблемы социалистического строительства находят национальное выражение в творчестве лужицких прозаиков и поэтов - Я. Сухи (р. 1922), К. Лоренца (р. 1938), в трилогии Ю. Брезана (р. 1916; романы «Гимназист», 1958, «Семестры потерянного времени», 1960, «Годы возмужания», 1964). Задаче социалистического воспитания молодёжи в ГДР служит богатая детская и юношеская литература: К. Фекен (р. 1904), А. Ведлинг (1905-66), Э. Бергнер (р. 1917), Ф. Родриан (р. 1926) и др. Деятельность писателей развёртывается при непрестанном внимании, руководстве и идейной помощи со стороны СЕПГ и правительства ГДР. На Биттерфельдской конференции представителей творческой интеллигенции и рабочего класса (апрель 1959) были определены конкретные задачи сближения литературы с жизнью: создание «кружков пишущих рабочих», проведение фестивалей художественной самодеятельности, творческие командировки писателей на предприятия народного хозяйства. 2-я Биттерфельдская конференция (апрель 1964), отметив крупные успехи «Биттерфельдского пути», поставила задачей дальнейшее развитие культурной революции в период социалистического строительства.
Криста Вольф родилась 18 марта 1929 г., окончив в 1949 г. школу, изучала германистику в Йене и Лейпциге. В это время она вступила в партию СЕПГ и оставалась ее членом до 1989 г. После окончания университета ольф работала научным сотрудником Немецкого союза писателей, с 1956 г. сотрудничала с берлинским издательством «Нойес лебен», Средненемецким издательством в Галле и с журналом «Нойе дойче литератур».
В это время она опубликовала свои первые прозаические опыты: вышедшая в 1961 г. повесть «Московская новелла» привлекла к себе в ГДР большое внимание, в то время как в ФРГ она не была опубликована. Сегодня эта книга, поднимающая тему фашизма, считается одним из важнейших свидетельств истории литературы ГДР. С 1962 г. Криста Вольф работала как свободный писатель, опубликовав еще ряд произведений. Большим успехом, принесшим Вольф славу признанного автора, стал роман «Расколотое небо» (1963). В нем рассказывается об истории отношений между студенткой и химиком, непреодолимым препятствием для развития которых оказывается раздел Германии. Экранизация способствовала еще большей известности книги и принесла писательнице премию им. Генриха Манна.
Отношение Вольф к ГДР до конца существования восточногерманского государства оставалось неоднозначным: с одной стороны, она защищала страну и систему, в которой жила, с другой – выступала с публичной критикой. Так, в ее романе «Раздумья о Кристе Т.» (1968), вызвавшем в ГДР бурные дискуссии, а вначале даже запрещенном, речь идет о конфликте между развитием отдельной личности и социалистического общества. Из-за того, что высказываемое ею мнение не совпадало с официальной линией, с 1968 по 1989 год писательница находилась под наблюдением органов государственной безопасности. Пережитое ею в период нахождения под надзором позднее легло в основу автобиографического эссе «Что остается» (1990).
С 1976 г. и по сегодняшний день Криста Вольф живет в Берлине и продолжает литературную деятельность. Последняя из опубликованных ею книг – сборник рассказов «Mit anderem Blick» («Другими глазами», 2005). В 2002 году писательница была награждена за свое творчество Немецкой книжной премией Лейпцигской книжной ярмарки.
Миф о страданиях греческой пророчицы переосмысливается писательницей в связи с размышлениями о прошлом и будущем немецкого народа.
Обращение писательницы ГДР к сюжету о Кассандре через тридцать пять лет после опубликования одноименной новеллы Г. Э. Носсака воспринимается символически. В свое время Г. Э. Носсак, пытаясь по-своему переосмыслить уроки войны, использовал для этого миф о беспомощности троянской пророчицы перед судьбой, интерпретируя его в духе философии экзистенциализма. К.
Вольф обращается к древнему сюжету, стремясь напомнить человечеству о хрупкости жизни на земле и об ответственности каждого перед лицом истории.
Ее повесть — предостережение.
Интерес К. Вольф к античному сюжету не случаен. Писательница тщательно изучала памятники микенской культуры. Повесть «Кассандра» включена автором в сборник, содержащий лекции, посвященные не только вопросам античной культуры, но и животрепещущим проблемам современности. В подобном контексте повесть является живой иллюстрацией, художественным итогом публицистических аргументов автора.
Повесть К. Вольф «Кассандра» является свободным пересказом мифа.
Стараясь придать архаическому повествованию современное звучание, писательница сохраняет, однако, известные сюжетные узлы мифа.
Для творчества К. Вольф характерен выбор в качестве главного действующего лица женщины страдающей, сильной, преодолевающей себя, любящей. Повесть написана в форме монолога, исповеди главной героини.
Авторский комментарий появляется лишь дважды — в первом абзаце повести и в последних ее строках — и фиксирует впечатление, производимое микенскими развалинами на современного человека. Все события подаются через восприятие
Кассандры, что придает им субъективность, несмотря на мифологический сюжет.
Основу повести составляет не столько повествование о внешних событиях в
Трое периода войны с греками, сколько раскрытие душевных переживаний героини. Образ Кассандры (жрицы гибнущего народа) — образ - предостережение. Пророчица предсказывает гибель двух народов в бессмысленной войне. Цель автора — не просто вольный пересказ мифа, но актуализация его современного звучания. Именно поэтому мифологический сюжет осложнен новыми, по сравнению с мифом, образами, которые явно ассоциируются с историей Германии XX века.
В повести К. Вольф виновники гибели троянцев — сами троянцы.
Кассандра фиксирует три ступени подготовки войны: в Трое их было принято называть ТРИ КОРАБЛЯ (выделено К. Вольф), посланные к грекам. Два первых несли только угрозы, третий привез необходимый обеим сторонам повод для войны — Елену Спартанскую. Но, увы, не было даже повода — Парис не привез
Елену в Трою, он привез только призрак Елены. Саму же царицу отнял у него более удачливый царь Египта.
Трагедия Трои в повести К. Вольф не в том, что троянцы и греки не знали, что война идет за призрак, а в том, что все это знали, но всех устраивала видимость повода. Равнодушие, всеобщее отчуждение, эгоцентризм — в этом причины гибели Трои. Война длилась 10 лет, под стенами Трои погибало два народа, а во дворце царя Приама все также мирно протекала жизнь, многочисленное потомство Гекубы было занято только собой, даже Кассандра – пророчица — вспоминает о войне лишь иногда, предаваясь сомнениям и исканиям. «Я долго не замечала того, что рядом», — скажет она на краю гибели. И даже перед смертью Кассандра произносит свой монолог только для себя, мельком констатируя, какое впечатление она производит на греков- победителей, а в сущности — таких же побежденных.
Следует обратить внимание на композицию произведения. Повествование часто носит отрывочный, ассоциативный характер. Мысль может резко оборваться, а затем неожиданно возникнуть в контрастной по смыслу ситуации.
Текст (как и фраза) имеет цикличное построение, развиваясь как бы по спирали. Так, Кассандра постоянно возвращается к одной и той же мысли:
«Язык будущего для меня состоит только из одной фразы: меня убьют сегодня».
Эта фраза варьируется на протяжении повествования, получая в зависимости от контекста дополнительные значения.
Кассандра Вольф оказывается в ситуации выбора и мысленно произносит монолог на пороге неизбежной, но выбранной ею самостоятельно гибели. «С этим рассказом я вступаю в смерть», — казалось бы, сейчас мы услышим последний крик души перед уходом в мир теней, но ничего подобного не происходит. Исповедь Кассандры не прощание с жизнью, а подробный и спокойный анализ пережитого. В ее повествовании вольно или невольно образуются два плана: внешнесобытийный и внутреннепсихологический.
Сплетение этих планов и составляет основу повести: мифологический сюжет и психологический анализ внутреннего состояния героини.
Кассандра в мифе — жертва обстоятельств, жертва дара предвидения, страдающая и смиряющаяся. В повести К. Вольф миф о Кассандре получает иную трактовку. Судьба героини трагична — она живет среди не понимающих, в принципе, не желающих понять ее людей. Жизнь Кассандры — борьба за собственное утверждение. К. Вольф, в целом, следует за сюжетом мифа, но незаметно на глазах у читателя происходит демифологизация событий. В повести, основанной на мифах, отсутствует Олимп, отсутствуют боги. Более того, все события повести, даже на первый взгляд чудесные, писательница пытается объяснить реальным, а не чудесным образом, как бы с учетом особенностей причудливой мифологической формы мышления древнего человека.
Даже божественный дар Кассандры находит свое, однако, не навязываемое читателю объяснение в повышенной экзальтированности юной героини. Именно этим и общим нравственным напряжением и ожиданием можно объяснить явление
Аполлона. От девочки ждали этого видения, и она внушает его себе. Однако видение быстро меркнет и не появляется больше никогда. Более чудес мы в повести не встретим. Пророчества же Кассандры имеют гораздо более прочную основу — проницательность, ум, умение анализировать, осознаваемые ею и окружающими как дар свыше.
Образ Кассандры сложен и противоречив. В ней постоянно борются два начала: логическое и чувственное: «Чему я училась всю жизнь: побеждать свои чувства разумом». Лейтмотивом через всю повесть проходит тема несостоявшейся любви. Собственно, и эпиграф к повести из Сапфо: «Эрос вновь меня мучит, истомчивый, горько - сладостны необоримый змей». В мифе подобного поворота сюжета не было. Однако именно эта линия повествования делает Кассандру человечнее и понятнее современному читателю.
Для Кассандры главное — осознание себя личностью, не подчиняющейся никому, индивидуальностью. Ради этого она борется за себя с собой, со своей любовью. Поэтому она выбирает Энея, а не Пантоя, равного ей по силе духа и уму греческого жреца. Жизнь Кассандры наполнена борьбой за собственное утверждение.
Вступая на жизненном пути в столкновение с людьми, даже любимыми ею,
Кассандра не желала поступиться душевным покоем: «Никому не принадлежала я целиком, только себе». Это и обрекло ее на мучительное одиночество и непонимание. Следует заметить, что подобный индивидуализм был чужд античности изображаемого периода. В подобной интерпретации самосознания героини сказывается модернизация К. Вольф античного сюжета и, прежде всего мотивов поступков персонажей повести, что делает их более доступными современному читателю, приближает к современным проблемам.
О Кассандре мы узнаем только от нее самой и лишь опосредованно от других персонажей. Жизненный путь Кассандры — путь потерь: любимая дочь
Приама, она нелюбима Гекубой, непонятна Троилу и Гектору, даже Приаму и
Энею. Поликсена — несостоявшаяся жрица Аполлона, своеобразный приземленный двойник Кассандры, то, чем она могла бы стать. По мифам о Поликсене мы знаем очень мало: невинная жертва, принесенная на могиле Ахилла. В повести образ переосмыслен, демифологизирован бытовыми и натуралистически- отталкивающими деталями. Избранность Кассандры — повод для зависти даже самых близких. Она остается одна: «Вокруг меня становилось пусто. К пустоте вокруг себя я притерпелась с детства... Я буду жрицей, чего бы это ни стоило». А стоило это немалого: «Я избегала, как и долго потом, соприкосновения с людьми. Старалась быть неприступной и преуспела в этом.
Стала жрицей». Кассандра проходит трудный путь познания мира и самое себя.
Она сама воспитала себя жрицей. К. Вольф делает наглядным процесс самовоспитания одаренной личности, наделенной умом, интуицией, то есть на языке древнего народа — божественным даром пророчицы: «Только после и с трудом я научилась отличать свойства, которыми наделяешь себя сам, от врожденных и едва уловимых. Что есть подлинное несчастье, я постигла не сразу. Я провидица! Дочь Приама! Как долго я не замечала того, что рядом: я выбирала между моим происхождением и служением».
Характеризуя свою героиню, К. Вольф использует образы - зеркала.
Кассандра как бы познает себя через познание окружающих, отражаясь в них, как в зеркалах, что позволяет автору достигнуть многозначности образа главной героини и одновременно двумя - тремя штрихами создавать яркие образы окружающих. Почти каждый персонаж наделен каким-то свойством
Кассандры в укрупненном виде, и отношение ее к нему, прежде всего, — отношение к себе: так Клитемнестра — это и воплощение желания личного счастья, и персонификация рока. Поликсена — жажда внешнего совершенства,
Гекуба — воплощение всеобщего почтения, Анхис — внутреннего совершенства и покоя, Эней — одиночества и любви. Познавая и создавая себя, троянка шла к своей цели, хотела властвовать над людьми и властвовала: «Я завоевала даже
Гекубу, мою всегда сомневающуюся мать», (1. с.373), но неизбежно оставалась одна в своей избранности и непонятности. Воплощением этого одиночества является любовь к Энею. Сын Анхиса, как и сам старец, не является центральным героем гомеровского эпоса, да и в событиях Троянского цикла мифов они занимал второстепенное место. Однако в повести Анхис и Эней — самые близкие Кассандре люди — мотив, привнесенный Вольф и отсутствующий в мифе.
Кассандра в повести предвидит судьбу Энея: «...И скоро, очень скоро тебе придется стать героем... Героя я не смогу любить. Я не смогу пережить твое превращение в памятник» (1. с.469).
Именно поэтому Кассандра К. Вольф, достаточно вольно обращающейся с мифом, не пошла за Энеем на чужбину. Предвидя превращение героя в
«памятник», она хотела в памяти своей сохранить Энея таким, каким его любила, но и в памяти любимого она, неизбежно предвидя гибель, хотела остаться не беженкой, пленницей, но царевной погибающего народа, жрицей и провидицей. И еще один мотив существовал у героини К. Вольф: она оставалась до конца со своим гибнущим народом, понимая, что кучке беглецов под предводительством Энея никогда не возродить Трою. Кассандра предпочла гибель в родной и некогда чтимой всеми Трое, и, несмотря на все утраты, она сохранила тягу к жизни: «Я спросила саму себя, из какого же прочного материала свиты веревки, привязывающие нас к жизни?» (1. с.355). Любя жизнь, Кассандра, однако, сумела преодолеть страх смерти. Пала Троя, погиб
Приам, лишились рассудка Гекуба и Поликсена, опьянели от вкуса победы греки, а Кассандра выстояла. Именно ее перед смертью, пленницу, женщину, потерявшую все, кроме жизни, амазонка Мирина, после гибели Пенфезилеи никого не именовавшая так, назовет госпожой, инстинктивно почувствовав нравственную силу троянской царевны в атмосфере микенской трагедии.
Война с греками для Кассандры — это прежде всего столкновение с
Ахиллом и Агамемноном. Ахилл, Ахиллес, бывший по образному выражению
Белинского «апофеозом героической Греции», символом высшей храбрости, превращается именно благодаря этому своему качеству в животное. Ахилл — воплощение древней героической доблести, необузданность гнева его не нуждается ни в объяснении, ни в оправдании. Для современных читателей и писателей, о чем свидетельствуют многочисленные интерпретации этого образа, необузданность гнева Ахилла не оправдана, но убедительно мотивирована.
Наиболее отталкивающий образ в повести — это образ Ахилла. Для Кассандры, от чьего имени ведется повествование, вина Одиссея не в том, что он придумал Троянского коня и тем самым погубил город. Вина его в том, что он помог привести на войну Ахилла, «Ахилла-скота». Так и только так называет
Кассандра героя греков. Образ героя приобретает натуралистические, отталкивающие черты, чего не могло быть в мифе, поскольку миф не содержит оценочные моменты: «Ахилл и греки утверждают, будто он сын богини... Жрецам это представляется сомнительным... Немало оружия и вина раздал Ахилл ради распространения этой легенды. Тех, кто осмеливается в ней усомниться, ждут самые жестокие кары, а каждый знает: Ахилл умеет карать, как никто другой... Ахилл—скот. Пусть каждый певец, осмеливающийся воспевать славу
Ахилла, умрет в мучениях, пусть между потомками нашими и этим скотом разверзнется пропасть презрения или забвения» (1. с.422). Показывая героя с беспощадным натурализмом, автор отказывает ему в самом святом для древнегреческого героя — в славной смерти воина, оставляя ему смерть скота.
Как и в мифе, Ахилл погибает от стрелы Париса. Однако причина этого совершенно иная. Ахилл умирает не на поле брани в славной битве, а соблазненный Поликсеной в приступе похоти.
Иным является отношение Кассандры к Агамемнону — вождю греков, погубивших ее народ. Предвидя трагическую гибель царя и свою собственную судьбу, Кассандра даже не видит в нем врага, а испытывает к нему унизительную для героя жалость: «Жалкий трус... Если Клитемнестра такова, какой я ее представляю, она не станет делить трон с этим ничтожеством... »
(1. с.360). Агамемнону война не принесла ничего, кроме смерти. Но и
Кассандре война принесла только одни утраты. И самым страшным открытием для нее стало, что к войне стремится и не желает ее прекратить не только «Ахилл
- скот», «Агамемнон - жалкий трус», но и почитаемый ею и народом некогда мудрый царь Приам. За спиной царя в прямом и переносном смысле постоянно стоит зловещая тень Эвмела — троянского гения войны. Образ немифологический, вымышленный и наименее удачный в повести. Эвмел — слишком прямолинейная проекция на историю Германии XX века. Отряды Эвмела напоминают печально известные коричневые отряды. Линия Эвмела представляется нам чем-то чужеродным в повести: гибель Трои убедительно мотивирована К. Вольф, и без присутствия Эвмела — троянцы забыли голос разума. Страсть к новым захватам победила разум, голосом которого и была
Кассандра. И потому троянцы карают, прежде всего, Кассандру — ее пророчества мешают, раздражают, повергают в сомнение. Страшно не злодеяние, а правда о нем. Кассандра должна погибнуть, потому что она одна из немногих здравомыслящих в этом мире. Став пророчицей, она обрекла себя на гибель заведомо и знала об этом и ни разу не раскаялась. И все же внезапную боль на пороге смерти принесет ей осознание того, что «мир и после нашего заката будет продолжать свой путь».
Предначертания судьбы для Кассандры воплощаются в действиях
Клитемнестры. Кассандра знает свою участь, но отвратить её не хочет. Поняв тщетность поисков счастья, спокойно и с достоинством она принимает смерть:
«Здесь я умру, бессильная, и ничто из того, чтобы я сделала или не сделала, понимала или подумала, не могло привести меня к другому концу» (1. с.355).
Однако одиночество Кассандры не только ее беда, но и ее трагическая вина.
Она сама воспитывала в себе избранность. И потому в час смерти у нее не осталось никакой поддержки, кроме воспоминаний об Анхисе. В повести К.
Вольф он наравне с греком Пантоем, жрецом Аполлона, борется за душу
Кассандры, олицетворяя собой воплощение человеколюбия, признание радости бытия. Анхису Кассандра обязана неиссякаемым жизнелюбием и душевной стойкостью, так же как Пантою — гордостью, властностью, высокомерием.
Именно эти два героя помогают ей на тяжком пути жречества. Однако Кассандра зачастую сама является причиной одиночества, искусственного создаваемого ею: «Я ничего не видела, поглощенная требованиями своего дара провидения, я была слепа. Видела только то, что было перед глазами, все равно, что ничего. Моя жизнь определялась порядком храмовых обрядов и требованиями дворца. Подавляемая ими, я не могла жить иначе. Жила от события к событию, из которых якобы складывалась история царского дома. События, пробуждавшие жажду все новых и новых событий, и, наконец, война. По-моему, это было первое, что я предвидела» (1. с.376). Жизнь мстит Кассадре именно на стезе столь долгожданного, провидения: Кассандра открывает тайны, зачастую не известные ей одной. Троянка жила для себя, жила одной мыслью — стать богоподобной, жила в выдуманном мире, отражавшем свет внешнего. Вся система образов подтверждает это. Автор как бы избегает прямолинейных оценок и выводов, оставляя читателю право самостоятельно судить героиню.
В повести умалчивается о судьбе Кассандры после падения Трои, но чтобы узнать об этом, обратимся к мифу о греческом царе Агамемноне, погибшего от руки любовника своей жены Эгиста.
Действие его начинается с событий последнего года войны под Троей.
Близится ее конец. В Аргосе, на родине Агамемнона, его ждут с нетерпением.
На кровле царского дворца лежит сторож, ждущий сигнального огня, который должен оповестить всех о падении Трои. Но тут он замечает долгожданный огонь. Радостно приветствуя его, сторож спешит известить царицу.
Клитемнестра воздвигает многочисленные алтари богам и приносит благодарственные жертвы. Прекрасная юная дочь Агамемнона, Ифигения, была зарезана отцом на алтаре богини охоты Артемиды:
Прибывает вестник, радуясь возвращению на родину. Он сообщает о скором прибытии победоносного царя и войска, разрушившего Трою.
Появляется победоносный царь Агамемнон на колеснице, рядом с ним сидит пленница Кассандра, дочь троянского царя. Речь Агамемнона сдержанна и скромна: боги Аргоса дали ему победу, и он просит, чтобы она была прочной.
Его встречает Клитемнестра обильными изъявлениями любви, называя царя стражем дома, спасительным канатом корабля. Перед Агамемноном расстилают пурпурный ковер, но он не решается ступить на него, говоря, что такая честь прилична одним богам.
После краткого спора он, сняв сандалии, идет. Клитемнестра, повторяя слова любви и преданности, заканчивает свою речь скрытой угрозой; она обращается к Зевсу с просьбой дать свершиться ее желаниям.
Клитемнестра приглашает во дворец и Кассандру - безумную пророчицу
(когда-то в нее был влюблен Аполлон", но она отвергла его домогательства, за что была наказана безумием, вместе с которым получила и дар провидения).
Кассандра, застыв на колеснице и вперив взор в статую Аполлона, не слышит зова. Ей грезятся страшные видения. В бессвязных, но полных ужасного значения словах, она описывает свою предстоящую смерть, пол дворца, обрызганный кровью, плач детей.
Наступает новый приступ безумия. Кассандра говорит о трусливом льве, который готовит месть ее властелину, о той, что льстила наподобие собаки, замыслив в душе убийство. В предчувствии близкой смерти ее охватывает прежний горячечный жар.
Готовая к смерти, Кассандра направляется к дворцу, но, остановившись на пороге, предсказывает гибель и убийце.
Через несколько мгновений оттуда доносятся вопли убиваемого
Агамемнона. На пороге появляется торжествующая Клитемнестра, держа в руках окровавленную секиру. Рядом с Агамемноном лежит окровавленная Кассандра.
Клитемнестра отомстила за дочь, которую Агамемнон принес в жертву, чтобы заклясть фракийские ветры. Эгист, любовник Клитемнестры, радуются тому, что он, наконец, отомстил.
Прошло несколько лет после описанных событий. Клитемнестру стала преследовать тень убитого ею мужа, и она решила послать женщин во главе с
Электрой (дочерью от Агамемнона), чтобы умилостивить его. Жив и сын
Агамемнона, Орест, выросший на чужбине.
Электра обращается с горячей мольбой к богу Гермесу (это он проводит людей по путям земли) о возвращении Ореста. Но тут она замечает следы жертвоприношения на могиле отца и находит локон чьих-то волос. Она теряется в догадках. Появляется Орест. Происходит объяснение. Орест рассказывает признавшей его сестре о повелении Аполлона отомстить за отца. Вместе с ней он оплакивает его и молит помочь им осуществить мщение.
В одежде странника, не узнанный рабами, Орест просит, чтобы его впустили, так как он принес господам важные известия. Навстречу ему выходит
Клитемнестра. Орест говорит ей, что сын ее (т. е. он, Орест) погиб вдали от родины. Клитемнестра считает своим долгом пожалеть о гибели сына и приглашает странника во дворец, собираясь известить Эгиста. За ним посылают рабыню.
До Эгиста уже дошла весть о гибели Ореста. Сожаления его лицемерны.
Эгист входит во дворец. Через несколько мгновений оттуда доноситься крик —
Эгист пал от меча Ореста.
Клитемнестра умоляющим жестом, раскрывает перед ним вскормившую его грудь и просит о пощаде.
Орест колеблется, но Пилад напоминает ему о данных Аполлону обетах, и мщение совершается.
Разработка традиционных сюжетов и образов мифологического происхождения в современной немецкоязычной литературе — явление плодотворное, служащее отражению социальных, идеологических и нравственных проблем современности. В западногерманской литературе и в творчестве писателей ГДР стало традицией использование мифов Троянского цикла.
Тенденция эта наиболее ярко проявилась в творчестве Кристы Вольф.
Троянская война - это и миф, сказка, это и быль в том же смысле, как русские былины. Древние греки верили в безусловную её реальность.
Современные ученые почти целиком вернулись к взглядам древних греков.
Тема какой-либо воины сама по себе всегда безрадостна, было бы лучше, если бы она всегда заключалась в повествовании только о войнах прошлого, и не было бы необходимости говорить и писать об угрозах новых войн. Увы, войны наполняли всю обозримую классовую историю человечества, давно существует и особая наука — военная история. Но если говорить не об отдельных эпизодах борьбы вооруженных людей за обладание теми или иными ценностями, а о столкновениях массовых, в которые вовлекались целые народы и организованные, объединенные общим командованием армии, то одной из первых была война Троянская. Само же по себе это событие в настоящее время считается историческим фактом.
Троянская война далека от современной жизни. Читая повесть К. Вольф, мы оказываемся как бы свидетелями великого рубежа в истории материальной культуры человечества.
Так как в сознании древних греков религиозное и эстетическое начала были тесно переплетены, то и древнегреческая мифология, позже во многом усвоенная римлянами, вошла во всем своем изумительном богатстве в эллинскую поэзию, и, прежде всего, в троянский эпос. Значит, Троянская война как основная канва для самой ранней, еще дописьменной народной поэзии сыграла своеобразную роль для сохранения и распространения мифологии древних эллинов как в древнем мире, так и фактически во все последующие века, вплоть до современности.
Насколько, однако, нужна древнегреческая мифология в наше время? Дело в том, что греческая мифология наряду с позднейшей христианской мифологией стала богатейшим источником художественного творчества, да и всей духовной культуры эпохи Возрождения, а позже — века классицизма. Правда, не только вышел, но пошел гораздо дальше. Поэтому считается необходимым знание греческой мифологии любому образованному человеку, так как она сама есть необходимая часть образованности, ведь греческой мифологией буквально пронизаны художественная проза и поэзия, живопись, скульптура прошлых веков. Если даже в наш век наблюдается известный отход от древних классических образцов и сюжетов, то без них все же нельзя обойтись при воспитании эстетического чувства, стремления к прекрасному, способности его сознательно ценить.
В изумительно богатой и разнообразной по содержанию древнегреческой мифологии, наполненной деяниями богов и героев, Троянская война занимает особое и, пожалуй, все-таки главное место. Но это вовсе не значит, что перед нами законченное и вполне самостоятельное мифологическое целое, оно сложилось из многих как предшествующих (по времени создания), так и последующих мифов, в истоках которых, несомненно, были реальные впечатления военных троянских событий, постепенно обраставшие народной фантазией.
Троянский мифологический цикл, в конечном счете — это явление античной культуры, в создании которого принимали участие как очевидцы осады и гибели
Трои, так и вдохновенные народные певцы последующих столетий. Поэтому в
Троянском цикле нет абсолютной внутренней цельности и совершенной гармонии в согласованности отдельных частных мифов. Такого и быть не могло. Но вместе с тем Троянский цикл мифов един как создание самобытного необыкновенно плодотворного духа древнегреческого народа и в этом смысле явление национальное.