Политическая жизнь Франции и французская журналистика в XIX-нач.ХХ
Политическая жизнь Франции и Французская журналистика во второй пол. 19-начале 20 века.
МЕЖДУ ДВУМЯ РЕСПУБЛИКАМИ (1848–1870)
Напуганная усилением левой оппозиции, определенная часть либеральной буржуазии во главе с Одиллоном Барро выступила в 1847 г. под лозунгом: «Реформа во избежание революции». Другим проявлением кризиса Июльской монархии стало образование политической группировки «прогрессивных консерваторов», которую возглавил бывший многие годы союзником орлеанистов Эмиль де Жирарден. Таким образом, «Конститюсьонель» и «Пресс» оказались накануне революции 1848 г. в оппозиции монархии, а Жирарден уже выступал в роли обличителя правительственной коррупции.
Республиканская оппозиция была представлена двумя группировками, именовавшимися по названию газет – «Насьональ» и «Реформ».
Первая из них отнюдь не пользовалась довернем прогрессивных кругов из-за открытой враждебности к революционно-демократическим преобразованиям ее лидера Марраста, которого рабочие называли… «республиканцем в желтых перчатках». Вторая, возглавляемая Ледрю-Ролленом, под влиянием нарастающей борьбы выдвигала программу некоторых социальных преобразований.
Яркую картину и глубокий анализ борьбы, которую вели различные группировки буржуазии от «династической оппозиции» до республиканско-демократической за социальные преобразования, дает Ф. Энгельс в работе 1847 г. «Движение за реформу во Франции» и других статьях, в том числе и опубликованных в газете «Реформ». Эту газету Энгельс поддерживал в ее борьбе не только с «Констнтюсьонель», «Пресс» и «Сьекль», но и с «Насьональ», которая в ходе пропагандистской кампании 1847 года, получившей название «банкетной», обвиняла «Реформ» в приверженности к коммунизму только на том основании, что последняя выступала за всеобщее избирательное право.
Тем не менее ни одна из буржуазных группировок и не помышляла о вооруженной борьбе за свержение монархии. Революция 1848 г. свершилась, как и предсказывал Энгельс, в результате активного выступления рабочих. «В тот момент, когда столкновение между народом и правительством станет неизбежным, – они в миг окажутся на улицах и площадях... и двинутся, сметая все препятствия, от площади Бастилии к Тюильрийскому дворцу. И я боюсь, что большинство почтенных участников банкетов в пользу реформы запрячется тогда в самые темные углы своих домов или рассеется, как сухие листья, в вихре народной грозы[8].
Вынесенная к власти волной народного восстания в феврале 1848 г. буржуазия на первых порах держалась еще некоторых революционных лозунгов. Временному правительству, о котором не без оснований говорили, что оно создано в редакциях «Насьональ» и «Реформ» и включавшее в свой сослав Марраста из первой и Флокона из второй газеты, ничего не оставалось делать, как зафиксировать реальное положение дел. Декретами от 5 и 6 марта упразднялось все прежнее законодательство в области печати, прежде всего «сентябрьские законы» о преступлениях в прессе и о судах присяжных, отменялся залог и гербовый сбор.
Это привело к бурному росту числа газет самых различных направлений. В течение нескольких недель только в Париже их появилось более двухсот. Каждый сколько-нибудь известный человек имел свою трибуну, и газета зачастую выражала мнение лишь одного издателя, как это было когда-то в 1789 г. Разумеется продолжали выходить прежние газеты, некоторые даже воспользовались случаем поднять тираж. Так, «Пресс» достигла в 1848 г. 78 тыс. экземпляров.
Среди газет, порожденных февральской революцией, наиболее заметными были «Врэ решоблик» Пьера Леру, «Репрезантан дю пепль» Прудона, «Ами дю пепль» Распая, «Пепль Констнтюан» Ламенне.
Характерным было использование названий газет времен Великой французской революции – «Пер Дюшен», «Трибюн дю пепль», «Вье корделье» и др. Особенно бросалось в глаза широкое использование в названиях газет слова «народ». Но именно народ, как быстро выяснилось, был самым бессовестным образом обманут. Ни одна из его надежд не была оправдана, ни одно из обещаний, данных ему, не было выполнено. И когда в июне народ в лице парижского пролетариата поднялся на борьбу, отстаивая свои собственные интересы, вчерашние союзники расстреляли его на баррикадах. Буржуазия была так напугана этим самостоятельным выступлением пролетариата, что в ужасе шарахнулась от тех лозунгов, под которыми еще вчера пришла к власти.
«Братство продолжалось только до тех пор, пока интересы буржуазии смыкались с интересами пролетариата... Ни одного известного республиканца, будь то из «National» или из «Reforme», не было на стороне народа!.. фейерверк Ламартина превратился в зажигательные ракеты Кавеньяка»[9], – так писал Карл Маркс в «Новой Рейнской газете» об этих днях, дав исключительно верную оценку исторического значения июньского восстания в статье «Июньская революция».
Террористический режим Кавеньяка, потопившего о крови парижский пролетариат, со всей жестокостью обрушился на все, что напоминало о республике и демократии. Были распущены все политические клубы и рабочие объединения, запрещены стачки и общества взаимопомощи.
Уже в нюне после введения осадного положения были закрыты сразу 11 газет Парижа. 11 нюня Ламмене выпустил в траурной рамке последний номер своей «Пепль Конститюан», в нем он писал: «Сегодня нужно иметь золото, много золота, чтобы воспользоваться правом слова. Мы недостаточно для этого богаты. Бедные должны молчать!»[10]
И действительно, закон от 29 августа устанавливал предварительный залог в таком размере, что это привело к закрытию еще целого ряда газет. Еще несколько законов, принятых один за другим вплоть до 29 июля 1850 г., увеличивали гербовый сбор, расширяли список наказуемых действий печати (особо выделялось оскорбление президента Республики), ограничивали распространение печати, даже публикация популярных романов с предложением облагалась дополнительным налогом.
Действия реакции получили такой размах, что подвергались репрессиям не только «красные» и «социалистические» газеты и их руководители, как например, Луи Блан, Коссидьер, Прудон – на некоторое время в тюрьме оказался и Жирарден.
Луи-Наполеон не испытывал особых затруднений в отношениях с прессой, так как под его знамена встала «старая гвардия» во главе с «Конститюсьонель». Кроме того, его открыто поддерживали, мало чем отличаясь друг от друга, «Монитер», «Патри», «Пэи», клерикальная «Юнивер» и другие.
Наконец, после государственного переворота Луи-Наполеона и установления новой конституции от 14 января 1852 г. и фактического начала Второй Империи возрождался закон о предварительном разрешении на выпуск газет и других периодических изданий, имеющих право на освещение политических вопросов, почти запрещалось давать отчеты о заседаниях законодательных органов и сената. Дела по вопросам печати находились в ведении министерства внутренних дел. Все это, вместе взятое, делало фактически невозможным существование демократической печати.
Весьма умеренная оппозиция режиму Луи-Наполеона была представлена лишь несколькими буржуазными газетами: орлеанистскими «Журналь де деба» и «Ассамбле насьональ», легитимистскими «Юнион» и «Газетт де Франс». Некоторое время на левом фланге оставалась «Сьекль» в силу своей антиклерикальности, но в целом подчинявшаяся правительству.
Влияние других оппозиционных газет, таких как сатирическая «Шаривари», еженедельная «Фигаро» (до 1866 г.) и еще некоторых было незначительным.
В практику министерства внутренних дел широко вошли «предупреждения» за малейшую критику в адрес властей. Двукратное предупреждение влекло за собой закрытие газеты на два месяца. С середины 1852 г. по середину 1853 г. было вынесено свыше 90 предупреждений и три запрета. К 1854 году в Париже осталось лишь 13 газет, которым разрешалось писать о политике. Политические вопросы вообще постепенно вытеснялись из общественного сознания. Засилье католического духовенства, разгул военщины, административный и полицейский произвол, роспуск политических партий, неугодных авторитарной монархии – все это порождало особого рода прессу полулитературного, полусветского характера, о которой очень точно отозвалась выходившая позднее либеральная газета «Франсе»: «Империи необходимо было на следующий день после переворота, чтобы страна забылась в развлечениях и фривольностях. Политическая пресса была принуждена к молчанию, та же пресса, которую оставили в покое, предназначалась для деморализации всего того, что еще оставалось честного в стране. Приспешница цезаризма, которому она обязана своим существованием, она ловко отвлекала свое поколение от благородной скорби, от больших надежд, она отрывала молодых людей от славных устремлений политической жизни и вводила их в будуары полусвета, она высмеивала серьезную работу, она вышучивала серьезную мысль и превращала таким образом свое поколение в племя молодых старцев и немощных юнцов»[11].
Режим авторитарной империи, встречавший растущую оппозицию со стороны определенной части буржуазии, пытался умерить ее недовольство. Ноябрьские законы 1860 г. расширяли полномочия законодательного корпуса и сената, обеим палатам было дано, в частности, право выступать с оценкой деятельности правительства и публиковать официальные отчеты о своих заседаниях. Некоторые послабления коснулись и печати. Хотя жесткое законодательство сохранялось и «предупреждения» были еще многочисленны, но уже объявлялось о возможности создания новых по¬литических газет, а печать в целом получала право комментировать дебаты законодательных органов.
Буржуазия в поисках широкой опоры выступала от имени «народа» и требовала предоставления политических прав широким слоям населения, рассчитывая при этом на усиление своего влияния в массах для предотвращения революционного движения.
В этих условиях застоя политической прессы сложилась благоприятная почва для размножения газет, подобных тем, о которых писала газета «Франсе». Чаще всего еженедельная, развлекательная, литературная в своей «подвальной» части, с претензией на особую осведомленность, заигрывающая иногда с оппозицией – эта пресса получает распространение как в столице, так и в провинции, где местные власти поддерживали ее, перекупая журналистов из Парижа.
Олицетворением успеха этой прессы была в эти годы «Фигаро» Вильмессана, который хвастался тем, что может платить своим сотрудникам «жалованья министров». Впрочем, застой политической прессы выражался в отсутствии подлинной полемики на ее страницах, но отнюдь не в малочисленности рядов.
К сентябрю 1862 г. из 262 газет, числившихся политическими (из них 54 ежедневных) 202 поддерживали правительство, 34 были легитимистскими, 13 – орлеанистскими и лишь 13 республиканскими, имея соответственно 207, 31, 20 и 25 тысяч подписчиков.
К этому времени во Франции складываются условия для нового скачка в росте ежедневной прессы. Рост инфраструктуры и прогресс в области полиграфической техники приводят к более полному использованию возможностей, заложенных в начинаниях Эмиля де Жирардена.
Число грамотного населения во Франции к 1860 г. составило 67%. Телеграфная сеть до 1848 г. почти неиспользовавшаяся прессой ввиду своей слабости (3 линии, 5 тыс. км.), к 1860 г. уже связывает Париж со всеми департаментами страны многочисленными линиями общей протяженностью 21 тыс. км. В 1855 г. появляется первая международная для Франции телеграфная линия Кале-Дувр, а с 1866 г. постоянно действует первая трансатлантическая линия. Вскоре редакции газет получают возможность использовать телеграф для срочной связи с Национальным собранием, с биржей, с информационными агентствами. Первое бюро печати Шарля Гаваса действовало с 1832 г., занимаясь на первых порах переводами зарубежной информации и поставляя ее в редакции французских газет. С появлением электрического телеграфа преобразованное в «Агентство Гавас», предприятие Шарля Гаваса в полной мере использует его возможности. Заключив договор с французским правительством на поставку официальных сообщений для прессы, а затем в 1859 г. подписав соглашение с немецким телеграфным агентством Вольфа и английским Рейтер, Гавас становится монопольным поставщиком зарубежной информации.
Железнодорожная сеть Франции к 1860 г. составляла свыше 9.000 км. Луи Ашетт, начавший свою издательскую деятельность в 1826 г. с выпуска классических авторов, в 1850 г. подписывает контракт с владельцами железных дорог на доставку газетной продукции по всем линиям, что положило начало созданию его «Мессажери Ашетт», ставшей впоследствии почти монопольной организацией в своей области.
Получает широкое распространение и розничная продажа. Хотя первые газетные киоски появились в Париже в общественных парках уже в 1846 г, только сейчас, с открытием киосков на всех железнодорожных станциях, этот вид продажи становится популярным. Наконец, новая ротационная машина Марннонн позволяла печатать в час 20 тыс. экз. двустраничных газет против 4 тыс. ранее.
Таким образом, технические, экономические и социальные факторы способствовали в 60-е годы XIX в. во Франции бурному росту ежедневной прессы, а политические условия определяли ее характер.
Теперь можно было сделать очередной шаг в направлении, указанном Жирарденом.
1 февраля 1863 г. в Париже выходит первый номер газеты, которая продавалась но неслыханно низкой цене – 1 су (5 сантимов!). Это была ежедневная «Пти журналь», основанная Моизом-Полидором Мийо.
Начав с издания мелких коммерческих листков, Мийо добивается первого успеха в 1847 г., когда издаваемая им «Консейе дю пепль» за полгода собирает 35 тыс. подписчиков. Сумев привлечь к руководству своей газетой Ламартнна, он за три года ее существования зарабатывает с ее помощью около миллиона франков. В 1856 г. он сотрудничает с Жирарденом, у которого покупает 40% акций «Пресс» и становится вторым руководителем этой газеты. Вынужденный вскоре уступить свои позиции в «Пресс», он вынашивает планы создания большой дешевой газеты, рассчитанной на еще более массовую аудиторию, чем читатели жирарденовской прессы. Эти последние – выходцы из средней и мелкой буржуазии могли все-таки выделять 40 франков в год, чтобы быть в курсе политической, экономической и культурной жизни. Мийо делал ставку на самые скромные запросы. «Пти журналь», лишенная какой-либо политической ориентации и без всяких литературных амбиций, обращалась к едва грамотному и мало-мальски образованному читателю, весьма умеренного достатка.
Олицетворяя народ в «маленьких людях» – консьержках, ремесленниках, рабочих и землепашцах, – «Пти журналь» пыталась беззастенчиво им льстить, превознося их добродетели, реальные и мнимые. Изобретая многочисленные приемы саморекламы, «не страшась быть глупой», газета вела настоящую «охоту за читателем в собственном доме». Снабжая читателей простой, но разнообразной информацией, зачастую развлекательной или сенсационной, регулярно публикуя «полицейские» романы с продолжениями, она быстро увеличивает свой тираж. К 1865 г. – 260 тыс., затем роман-фельетон Эмиля Габорье доводит его до 300 тысяч. Подробное изложение «дела Тропмана» (об убийстве семьи из 8-ми человек) поднимает тираж до 410 тысяч и лишь установка новых печатных машин Марннонн, появившихся в 1867 г., позволяет ей справиться с техническими проблемами. По словам Золя, в те годы в самом глухом уголке Франции можно было встретить пастуха, отдыхающего вместе со своим стадом и листающего при этом «Пти журналь»[12].
Своеобразной визитной карточкой газеты были разделы ежедневной хроники, которую вел журналист Лео Леспес под псевдонимом Тимоте Тримм. Колоритна была и сама личность Леспеса, не гнушавшегося саморекламы. Он любил производить впечатление на публику, когда «одетый как директор цирка» восседал на террасе людного кафе, задумавшись над очередной строкой, а у тротуара напротив стоял в ожидании фиакр, постоянно находившийся в его распоряжении. Популярность его у читателей была такова, что именем Тимоте Тримма называли детей в провинции, оно упоминалось в популярной песенке-польке, его изображение гравировали на пуговицах и вырезали в виде курительных трубок.
В начале его деятельности конкурирующей «Фигаро» удается на некоторое время перекупить Леспеса, но предложенные ему Мийо 50 тыс. франков в год надолго возвращают его в «Пти журналь».
Пусть некоторые эстеты издевательски говорят о его краснобайстве, пусть коллеги пишут о его «энциклопедическом невежестве»! Именно такой журналист нужен Мийо, который хотел дать почувствовать самому отсталому читателю, что ему доступны все сферы окружающего мира, несмотря на отсутствие необходимого образования.
Имя Тимоте Тримма настолько связывалось в сознании читателя с «Пти журналь», что когда Полю Даллозу, основателю «Птит пресс» все же удается перекупить Леспеса, то газете Мийо достаточно было лишь слегка видоизменить его на Томаса Гримма, чтобы никто не заметил подмены. «Пти журналь» при этом не потеряла ни одного из своих читателей, тогда как настоящий Тимоте Тримм не привлек ни одного нового для «Монитер» Далоза и был вскоре уволен, впрочем как и из других газет, где он еще пытался появляться.
Еще с 1863 г. издание «Пти журналь» превращается в акционерное общество. Редакция занимает роскошный особняк на улице Лафайетт, фронтон которого украсило огромное каменное изображение мелкой монеты в один су. К концу 60-х годов появляется необходимость в высокооплачиваемых «торговых инспекторах», активизирующих продажу газеты по всей стране. С этой же целью Мийо заключает договор с «Мессажери Ашетт», распространяющей теперь «Пти журналь». Когда после серии сенсационных материалов об уголовных преступлениях тираж подскочил до полумиллиона экземпляров, Мийо устроил пышный банкет для 240 своих редакторов и сотрудников. На волне успеха он приступает к выпуску альманахов «Пти журналь», которые расходятся миллионным тиражом по 10 сантимов за экземпляр. Вскоре он скупает несколько иллюстрированных изданий и превращает одно из них в массовое «Журналь иллюстре».
Пример Мийо вызвал ряд попыток повторить успех «Пти журналь». Наиболее серьезным конкурентом казался Вильмессан. Но его еженедельная, а затем выходившая два раза в неделю «Фигаро» и стоила дороже, и характер имела более литературный. Перевод ее на ежедневное издание в 1866 г. так и не позволил ей привлечь более 56 тыс. читателей (лишь 15 тыс. подписчиков). Другая его газета «Эвенман», тоже ежедневная, едва достигнув тиража в 40 тыс., вынуждена была закрыться из-за неудачного вступления в дискуссию по вопросу о налогах. Совсем несерьезной выглядела его попытка издавать еженедельную многостраничную газету с откровенно вызывающим названием «Гран журналь».
Несколько более успешным было выступление давнего конкурента – Поля Даллоза с его «Птит пресс» и «Монитер дю суар», продававшимися также по 1 су, но их успех имел значение только для самого Даллоза, а для Мийо конкуренции не составил. Достойного соперника «Пти журналь» пришлось ждать почти двадцать лет.
Дальнейший кризис авторитарной империи, вызванный «недоверием и беспокойством» буржуазии, приводит Наполеона III к необходимости проведения мероприятий по укреплению внутреннего положения Франции. Среди них важное место должны были занимать так называемые либеральные законы о печати и о публичных собраниях. Однако принятый 11 мая 1868 г. закон, отменявший необходимость предварительного разрешения и систему «предупреждений», оставлял довольно высокий денежный залог и гербовый сбор, а также сохранял полный список наказуемых действий печати.
Тем не менее, почувствовав ослабление власти и уловив тот резонанс, который получили либеральные и демократические идеи в широких массах, вновь образовавшиеся газеты (их накануне выборов 1869 г. насчитывалось только в Париже 140) обрушились на правительство с критикой его половинчатых решений. А так как рассмотрение дел о печати оставалось в ведении судов по уголовным делам, то в результате «урагана процессов» «в юридических бюллетенях писатели заняли больше места, чем воры».
Среди наиболее яростных противников режима выделялся страстный публицист радикального направления Анри Рошфор. Превосходный полемист, он еще в хрониках «Фигаро» (тогда еще не имевшей права касаться политических вопросов) вызывал неудовольствие Вильмессана тем, что правительственные кулисы его интересовали больше, чем театральные. Опасаясь, с одной стороны, репрессий правительства, а с другой стороны, не желая терять популярного хроникера, Вильмессан пошел на компромисс: Рошфор уходит из редакции «Фигаро», но Вильмессан финансирует основанную Рошфором 30 мая 1868 г. газету «Лантерн». Тираж ее молниеносно поднимается до 125 тыс. экземпляров.
Сам Наполеон III и его окружение, его неуклюжие маневры в области политики и неудачные маневры на военных фронтах – все это подвергается беспощадной критике в ежедневных маленьких брошюрках в красной обложке, соответствующей названию «Лантерн» («Фонарь»).
Вынужденный одно время бежать за границу, он продолжает издавать «Лантерн» в Брюсселе, которая нелегально распространяется во Франции.
После возвращения, будучи избранным в Национальное собрание, он использует не столько парламентскую трибуну, сколько страницы основанной им в 1869 г. ежедневной газеты «Марсейез», в которой социалисты, не имевшие своей собственной газеты, получают возможность вести свою пропаганду.
Один из сотрудников «Марсейез» позднее вспоминал: «Это был миноносец, пущенный на всю скорость против бронированных щитов имперского корабля... Речь шла о свержении империи... Каждая статья в итоге содержала призыв к восстанию»[13]. Осужденный еще раз на шестимесячное тюремное заключение Рошфор был освобожден в ходе восстания 4 сентября 1870 г. и вошел в состав «правительства национальной обороны», впрочем сильно повлияв своим авторитетом на его умеренный характер, так как отказался войти в его более революционный состав[14].
Среди других оппозиционных Второй империи газет в 60-е годы заметны были радикальная «Ревей» демократа-неоякобинца Шарля Делеклюза, о котором Жирарден говорил: «Вы беретесь за перо не для того, чтобы писать, а для того, чтобы свергать», и республиканская «Раппель», которой покровительствовал Виктор Гюго. Весьма умеренной была оппозиция со стороны «Электер либр» буржуазного республиканца правого толка Эрнеста Пикара.
Всего в Париже к концу 1870 г. насчитывалось 34 политические ежедневные газеты общим тиражом 470 тыс. экземпляров. Наиболее крупными из них были «Фигаро», «Марсейез», «Сьекль», «Раппель» (от 40 до 60 тыс. экз.). Так называемые «неполитические» газеты по 5 сантимов выходили общим тиражом около 600 тыс. экз. Провинциальные газеты, хотя и весьма многочисленные (около 300), все еще сильно отставали от столичных по тиражу. Не более одной шестой части из них были оппозиционными. Впрочем, среди последних числились и самые крупные: «Жиронд» (около 6 тыс.), «Журналь дю Руан» (3.600), «Журналь дю Авр» (3 тыс.).
Франко-прусская война, в которой бонапартистский режим видел выход из все углублявшегося кризиса Второй империи, была официально объявлена 19 июля 1870 г. Ставка на молниеносную победу, сделанная французским командованием, оказалась несостоятельной, а к ведению затяжной войны армия не была подготовлена.
Следовавшие одно за другим поражения французских войск приближали конец империи.
Созданное в ходе сентябрьской революции 1870 г. «правительство национальной обороны» провозгласило Республику, что явилось новым этапом на пути демократических преобразований страны, начатых в 1789 году.
За короткий срок своего пребывания у власти оно пыталось на первых порах облегчить положение печати. В сентябре и октябре рядом декретов оно отменило гербовый сбор и денежный залог, передало рассмотрение дел о печати из уголовного суда в суд присяжных, отменило монополию книжной торговли и объявлений. Однако реакционное в своем большинстве Национальное собрание отклонило эти декреты, восстановив режим печати 1852 года.
Уже через три дня после провозглашения Республики, группа социалистов во главе с Огюстом Бланки начинает выпускать газету «Натри ан данже», в которой призывает к единству всех политических партий перед лицом общего врага – Пруссии. Эту наивную веру социалистов в патриотизм французской буржуазии они проявят еще раз в 1914 году. Однако подлинный патриотизм проявили самые широкие слои французского населения, и «правительство национальной обороны», пытавшееся вести секретные переговоры с представителями германского правительства вы¬звало гневное возмущение масс. После предательской сдачи города – крепости Мец с его 175-тысячной армией в ходе восстания 31 октября возникает лозунг «Долой перемирие! Да здравствует Коммуна!» Но несмотря на решительное сопротивление населения, капитулянтски настроенное правительство заключило перемирие 28 января 1871 г.
Избранные 18 февраля в условиях оккупации Национальное собрание и правительство во главе с Тьером оказались еще более реакционными, чем предшествующие. Перемирие было ратифицировано, и теперь все усилия правительства были направлены на борьбу с революционным народом.
Популярные демократические газеты были закрыты. Это были весьма не похожие друг на друга газеты, которых объединяла преданность демократической Франции и ненависть к ее врагам.
Все они вскоре становятся ядром печати, стоявшей на стороне тех, кто пером и мечом сражался за идеалы Коммуны.
Среди газет, созданных накануне 18 марта и продолжавших выходить в дни Коммуны, наиболее популярны были «Кри дю пепль» писателя Жюля Валлеса, ставшая самой крупной газетой со стотысячным тиражом; «Мо д'ордр» Анри Рошфора, который при своем давно известном радикализме не во всем был согласен с Коммуной и в частности возражал даже против тех немногих и нерешительных ее действий, которые были направлены на борьбу с враждебной буржуазной прессой. Это была и газета входившего в состав Комитета общественного спасения наряду с Валлесом Феликса Пиа «Ванжер», достигавшая тиража в 60 тыс. экземпляров, и газета «Пер Дюшен», которая, повторяя название газеты Эбера, добавляла к нему ежедневный девиз: «Республика или смерть!» Ее издатель, поэт и журналист Э. Вермеш, написал впоследствии историю Коммуны. После того, как накануне, 11 марта была закрыта его газета «Буш де фер», делегат Коммуны по внешним сношениям Паскаль Груссе начал издавать газету «Аффранши». Газету Сгондине «Бонне руж», которую продавали разносчики с фригийскими колпаками на голове, отличал резкий тон и четкость программы: «Мы хотим социальной революции против «толстых», чтобы трудом народа пользовался отныне сам народ». Газета «Коммюн» видного социалистического публициста Жана Батиста Мильера выходила с 20 марта по 14 мая. В ней Мильер писал о пролетариате как о спасителе французской цивилизации.
Многие другие газеты писали в те дни о пролетариате как о главной силе в событиях 1871 года, отмечали его беспримерное мужество, требовали удовлетворения его насущных нужд, призывали его к продолжению борьбы. Продолжая список, можно назвать еще такие газеты, как «Ами дю пепь», «Сосьяль», «Каррикатюр», «Революсьон политик э сосьяль», «Монтань» и др.
Возрождение многих газетных названий 1789–1794 гг. так же, как и использование республиканского календаря с 5 мая (16 февраля), введенного в 1792 г., должно было подчеркнуть верность газет Коммуны идеалам Великой французской революции.
Своеобразной летописью борьбы Парижской Коммуны являются номера газеты «Журналь оффисьель де ля Коммюн». Захватив 20 марта редакцию «Журналь оффисьель», Центральный Комитет национальной гвардии, ничего не меняя во внешнем оформлении газеты, сделал ее своим органом. В газете помешались прокламации, манифесты, воззвания Центрального Комитета, сообщения и решения различных органов Коммуны, декреты, постановления и т.д., но в ней также имелись и большой раздел хроники (парижской, департаментской и зарубежной), отдел разнообразной информации, очерки, заметки. Регулярно за подписью «Делегат» появлялись полемические статьи на политические темы. В ней сотрудничали многие деятели, писатели, артисты.
20 апреля газета публикует один из основных программных документов Парижской Коммуны – декларацию «К французскому народу», в которой подчеркивались, что Коммуна не хочет «разрушить единство Франции», а добивается лишь уничтожения «милитаризма, бюрократизма, эксплуатации, ажиотажа, монополий, привилегий – всего того, чему пролетариат обязан своим рабством, а родина – своими бедствиями и страданиями»[15].
Верные идеалам свободы, коммунары провозглашали в первом номере «Журналь оффисьель»: «Республиканские власти столицы хотят заставить уважать свободу печати так же, как и все другие свободы. Они надеются, что все газеты поймут, что их главная обязанность заключается в безусловном уважении Республики, в правде, справедливости и искренности, которые будут поставлены под полную защиту»[16]. В ответ на провокационный призыв к неповиновению, с которым обратились двадцать восемь буржуазных реакционных газет к населению Парижа, Центральный Комитет ограничился «предупреждением» о суровых мерах в случае повторения подобных действий. Лишь три газеты были запрещены в начале апреля – «Журналь де деба», «Конститюсьонель», и «Пари журналь», еще четыре – в конце апреля: «Суар», «Клеш», «Бен пюблнк» и «Опиньон насьональ». И лишь в критические майские дни Коммуны были закрыты как «подстрекатели к гражданской войне» и «наиболее активные пособники врагов Парижа и Республики» еще около двадцати газет. При этом следует учесть, что часть из них, сменив название, возобновляли выход в Париже, а другие перебрались в Версаль, где продолжали борьбу.
После поражения Коммуны республиканские газеты были закрыты, многие журналисты погибли на баррикадах, другие были расстреляны версальцами, заключены в тюрьмы или сосланы. Реакционная буржуазная пресса возвращается в Париж, призывая к расправе с коммунарами, оплакивая «жертвы кровожадных бунтарей» и превознося палача Коммуны Мак-Магона в качестве «спасителя» Франции.
БОРЬБА ЗА РЕСПУБЛИКУ
Индустриализация прессы и завоевание массового читателя
Реакционная французская буржуазия, проиграв войну против Германии и выиграв войну против собственного народа, не могла восстановить в стране монархию, ибо Парижская Коммуна настолько утвердила во Франции республиканские идеалы, что возврат к монархическому режиму был уже невозможен.
Понимая это, она однако стремилась сделать новую республику как можно более консервативной. «Республика без республиканцев» – таков был лозунг, объединявший самые различные круги консервативной буржуазии. В Национальном собрании, где были сильны позиции монархистов, разгорелась упорная борьба вокруг новой Конституции.
Принятая в 1875 г. большинством всего в один (!) голос, – 353 против 352 голосов – она устанавливала во Франции республиканский режим, значительно менее демократичный, чем режим Первой и Второй республик.
И все же Третья республика была частичной победой народа в его борьбе с реакцией.
На выборах 1876 г. в Национальное собрание монархисты терпят поражение, а в 1879 г. их ставленник Мак-Магон досрочно слагает с себя президентские полномочия, уступая их умеренному республиканцу Жюлю Греви. Появились надежды на либерализацию.
Но в течение этих лет, до окончательной победы республиканцев, газе¬ты находились в трудных условиях осадного положения (сохранившегося до 1876 г.). в условиях запрещения уличной продажи, высокого предварительного залога и многочисленных процессов по делам печати.
Многие левые газеты были закрыты, и категорически запрещалось издание новых газет. Лишь после 1876 г. понемногу стали возобновлять свой выход некоторые, например, «Пти паразьен», «Лантерн» и др.
Довольно многочисленной была пресса, поддерживавшая сторонников монархии. Легитимисты имели в качестве своего главного органа газету «Юнион», к которой примыкали «Газетт де Франс» и созданная в 1871 г. – «Франс нувель», предшественница известной католической газеты «Круа». В эти годы почти вся католическая печать поддерживала легитимистов и выступала с резко антиреспубликанских позиций. Наиболее непримиримой и распространенной была «Юнивер» Луи Вейо. На ее фоне умеренной и незаметной выглядела «Монд» и созданная в 1876 г. «Дефанс сосьяль э релижьез». К отряду орлеанистской печати принадлежали «Журналь де Пари» – официальный орган принца Орлеанского, «Солей» – первая из «больших газет», продававшаяся по 5 сантимов. «Франсе» – орган графа де Брогли и «Монитер юниверсаль». Ряд других газет, уже известных своей приверженностью к лозунгам империи, хотя и не представляли сплоченной группы, но в равной степени примыкали к вышеназванным: «Ордр», «Голуа», желавшая играть роль «Фигаро» в бонапартистском лагере, «Конститюсьнель», некогда «большая газета», ныне утратившая свою аудиторию, «Пэи», где сотрудничал в то время весьма правый, острый и даже грубоватый Поль де Кассаньяк, а также «Либерте» и «Патри».
Умеренно республиканские позиции занимали «Журналь де деба», «Тан» и «Пресс».
Во главе более решительных сторонников республики стояла «Репюблик франсэз», основанная в 1871 г. Леоном Гамбетта и имевшая большое влияние на многочисленные республиканские газеты в провинции. «Сьекль» была не столь радикальна, но выделялась своим антиклерикализмом. «Эвенман» являлась республиканской среди литературных газет. Большой популярностью у парижских читателей левых взглядов пользовалась «Раппель», основанная в 1869 г. семьей Гюго. «Бьем пюблик», быв¬шая до 1873 г. «личным» органом Тьера, затем меняла свои республиканские оттенки.
Помимо этих «больших газет» значительную часть читательской республиканской аудитории обслуживали «малые» газеты по 5 сантимов: «Пти журналь», под руководством Жирардена, достигшая полумиллионного тиража в 1878 г., «Пти паризьен», созданная в 1876 г. и еще только завоевывающая свою аудиторию, а также «Птит репюблик франсэз», сторонница Гамбетты.
Рабочее движение, которое находилось в стадии создания самостоятельной рабочей социалистической партии, нуждалось в печатном органе, который способствовал бы соединению этого движения с социалистической теорией. В этом отношении большую роль сыграла газета «Эгалите», выходившая с 1876 г. сначала под руководством Жюля Геда, а затем Поля Лафарга. Когда в 1880 г. в Гавре была создана Рабочая партия, «Эгалите» стала органом этой «независимой и боевой рабочей партии», которую Маркс сразу же оценил как «первую «французскую» рабочую газету (в подлинном смысле этого слова)».
В провинции по мере укрепления республиканского режима активизировалась политическая жизнь, которая уже не была простым отголоском парижских событий на страницах местных газет. Отмена правительственных субсидий лишала префектов, назначаемых Парижем, значительной доли их влияния на местные газеты и возможности предоставлять монополию на объявления газетам, благосклонным к правительству. Политические деятели и организации в провинции, усвоив какую поддержку им может оказать местная печать, сами стали организовывать систему прямых и косвенных субсидий газетам, которые заметно перестают играть роль дублеров своих парижских сестер. Этому процессу все больше способствует и техническое развитие средств связи – телеграфа, почты, дорожных коммуникаций.
Многие политические партии со штаб-квартирами в Париже уже имеют свои отделения в провинции. Чтобы обеспечить определенную степень единства своих редакций они по примеру информационных агентств создают корреспондентскую сеть, задача которой поставлять «своим» газетам единую информацию: политические документы, редакционные статьи, парламентские отчеты, речи депутатов, наиболее важную политическую информацию. Такие материалы готовятся в специализированных рабочих комнатах под контролем парламентариев в помещениях политических партий. Это позволяет местным газетам, особенно небольшим, сократить редакционные расходы и держаться «одной линии».
Провинциальная пресса становится все более значительной и многочисленной – от кантонального еженедельника до региональной ежедневной газеты. В 1871 г. во Франции насчитывалось уже 179 ежедневных провинциальных газет, тогда как в Париже – лишь 41.
1881 год открывает «золотой век»
Те из французских историков, кто употребляет это определение без кавычек, имеют в виду многочисленные обнадеживающие декларации, содержавшиеся в законе о печати от 29 июня 1881 года.
Те же, кто говорит о «золотом веке» или «прекрасной эпохе», сохраняя кавычки, напоминают, что при всех провозглашенных свободах печать продолжала оставаться в зависимости от денег, а значит, продолжала служить богатым. Печать, которая объявляла богатым войну, продолжала оставаться «на военном положении».
Конечно, реформы 1879–1881 гг. имели прогрессивное значение и делали Третью республику более демократичной. Под давлением широких народных масс буржуазия была вынуждена выполнить хотя бы часть своих обещаний, ибо хорошо понимала, что именно благодаря этим обещаниям она получила поддержку народа в борьбе с монархией. Так была объявлена амнистия коммунарам, которые получали право вернуться на родину и вливались в демократическое движение. День взятия Бастилии – 14 июля – был официально провозглашен национальным праздником, а «Марсельеза» стала гимном Франции. Были приняты законы о свободе собраний, проведена реформа народного образования, распущены иезуитские общества, а другие религиозные конгрегации поставлены под контроль правительства.
Такой же демократичный характер имел и новый закон о печати. Цензура, предварительное разрешение, залог, гербовый сбор, а с ними и многие другие ограничения отменялись одновременно, что было впервые после выхода первой французской ежедневной газеты.
Отныне достаточно было двенадцати су, чтобы «основать» газету: такова была стоимость марки, необходимой на письме к прокурору с указанием названия газеты, имени и адреса владельца и издателя. В действительности же, тот, кто получал такое разрешение в Париже, не имея полумиллиона франков в кармане, был обречен на неудачу.
Закон был принят национальным собранием крайне единодушно: 448 – за, 4 – против. При обсуждении его в палате депутатов некоторых ораторов, видимо, охватило что-то вроде эйфории. Эмиль де Жирарден внес даже предложение об отмене наказаний за ложные новости. Однако этот последний «вклад» заслуженного ветерана в журналистику (через несколько дней он умер) был отвергнут депутатами.
Некоторые послабления в отношении содержания газетных материалов все же были сделаны.
Все эти свободы, активизация политической жизни, дальнейшее распространение образования, дешевизна газет – привели к необычайно быстрому росту числа названий и тиражей. В течение трех лет число ежедневных газет удвоилось. Многочисленные политические партии и просто группировки имеют свои газеты, на страницах которых звучит разноголосица деклараций, мнений, обвинений, оправданий, призывов – и все это в довольно резких тонах, не смягчаемых излишним почтением к противнику. Впрочем, так называемая «малая» пресса (действительно малого – 45x30 см. – формата и низкой – 5 сантимов – стоимости) только теперь приобщается к политике, к тому же без достаточно четкой ориентации. В основном же ее страницы заполнены романами-фельетонами и смесью хроники и разных фактов. Тираж этой популярной прессы значителен: от. 100 тыс. и выше, а ее лидер «Пти журналь» уверенно идет к миллиону. С другой стороны, так называемая «большая» пресса (формат 60x43 см, цена от 10 до 25 сантимов), отводит значительное и видное место политическим событиям с достаточно определенных позиций. Но даже самые процветающие ее представительницы не достигают тиража в 100 тыс., ограничиваясь чаще всего несколькими десятками тысяч экземпляров, отпечатанных, правда, на бумаге лучшего качества и тщательно оформленных.
В конце 80-х – начале 90-х годов внешние различия смягчаются: «большие» газеты продаются по 5 сантимов, «малые» газеты переходят на крупный формат. В то же время больших тиражей достигают газеты более умеренные в политических баталиях, как правило, проправительственные, умело использующие технические новшества в печати, в иллюстрациях, в распространении и получении информации. По отношению к ним все чаще употребляют определение «информационные». Им противопоставляют так называемые «газеты мнений», чье влияние на определенную аудиторию может быть велико и без поддержки которых не обходится ни одна политическая партия, но старомодность издания, финансовая слабость, однообразие информации – не позволяют им часто достичь тиража в 20 тыс. Это деление в какой-то мере условно, между теми и другими находится еще целая группа газет, но и те, и другие, и третьи распространяются во Франции в эти годы с невиданной быстротой. В 1870 г. в Париже выходило около 900 названий и около 1000 – в провинции. В 1885 г. их было в Париже 1.540, в 1887 г. – 1655, а в провинции соответственно 2.810 и 5.176. Как видно из этих цифр, Третья республика в конце XIX в. имела довольно многочисленный избирательный корпус не только в Париже, но и в провинции, в сельской местности. Этим фактом определялся в дальнейшем успех газет, превысивших миллионный тираж. Но еще раз следует подчеркнуть, что крупные газеты с массовой аудиторией были немногочисленны. Основная масса газет, весьма разнородных по своим политическим направлениям или симпатиям, состояла из средних и мелких изданий – еженедельных, двухнедельных, а то и вовсе нерегулярных.
В последние полтора десятилетия XIX века французская пресса, переживавшая, как уже говорилось, свой «золотой век», имела в своих рядах многочисленные и неравные подразделения. «Большую четверку» составляли «Пти журналь», «Пти паризьен», «Матен» и «Журналь».
«Пти журналь», которая в 60-е годы под руководством Мийо прочно удерживала лидерство, дождалась-таки достойной конкурентки, но свое поражение в борьбе с ней предопределила сама. Ввязавшись в полемику вокруг дела Дрейфуса и заняв непримиримо антидрейфусарские позиции, она в 1898 г. сразу потеряла 600 тыс. читателей, которые частично перешли к «Пти паризьен», к этому времени шедшей на втором месте с тиражом 700 тыс. экз., а теперь ставшей крупнейшей ежедневной газетой. Основанная в 1876 г., «Пти паризьен» более десяти лет не могла добиться успеха, пока ее не возглавил Жан Дюпюи. С 1888 по 1890 гг. он поднял ее тираж с 300 до 650 тыс., а после дела Дрейфуса «Пти паризьен» имела уже около 800 тыс. В стремлении закрепить успех Дюпюи использует опыт, приобретенный им в США. На страницах газеты он организует различные конкурсы для привлечения читателей. Наибольший эффект имел конкурс, в котором нужно было определить, сколько пшеничных зерен поместится в бутылке из под вина и их общий вес. Ставка была явно сделана на сельского читателя, и хотя главный приз – 25 тыс. франков – выиграл городской житель, кровельщик по профессии, тираж газеты подскочил до 1 млн. 300 тыс. экз. (1 млн. – в провинции, 300 тыс. – в Париже). В течение 30 лет «Пти паризьен» сохраняла подзаголовок: «Самый большой тираж в мире», и ни одна парижская газета кроме нее не имела столько подписчиков в провинции.
Название «Матэн» уже встречалось во французской прессе. В 1884 г. им еще раз воспользовался Альфред Эдвардс. В редакционной статье первого номера он заявил, что «Матэн» будет своеобразной газетой, не имеющей собственной политической линии. В подтверждение этого тезиса на ее страницах была открыта «свободная трибуна», где, действительно, уже в первых номерах выступили: Кассаньяк из бонапартистской «Пэн», Корнели из монархической «Клерон» и Жюль Валес из «Кри дю пепль». Однако ее постоянный автор Жюль Симон, определявший основную линию газеты, выступал с правых позиций. В 1899 г. «Матэн» вошла в «большую четверку» с тиражом лишь 78 тыс., но уже в 1902 г. ее тираж – 285 тыс., а накануне Первой мировой войны едва не доходил до миллиона.
Наконец, четвертый участник группы – газета «Журналь», основанная в Париже журналистом из Нанта Фернаном Ксо, делавшем ставку при выпуске газеты на рекламу. В ночь на 28 сентября 1892 г. тротуары Больших бульваров были оклеены метр за метром лентой с одним словом «Le Journal», а к десяти часам утра было уже продано 200 тыс. экз. первого номера газеты. Тесное знакомство Фернана Ксо с владельцем «Нью-Йорк геральд трибьюн», американцем Гордоном Бенпетом сказалось на стиле работы директора «Журналь»: однажды он предлагал нанять десять человек с большими лысинами, посадить их в кресла первого ряда партера в одном из парижских театров и в антрактах проецировать на их лысины каждую из букв слова «Le Journal».
Помимо этой «большой четверки», на пестром фоне французских газет на рубеже веков заметным явлением было некоторое оживление политической прессы. Самые разнообразные течения социалистического направления были отмечены газетными названиями. Так, «Энтрансижан», основанная в 1880 г. Анри Рошфором, пользовалась успехом, благодаря популярности имени своего издателя, однако ее социалистическая окраска скоро поблекла из-за склонности Рошфора к буланжизму. «Кри дю пепль», издававшаяся Жюлем Валесом с ноября 1883 г., а после его смерти в 1886 г. его сотрудницей Северин, достигла даже тиража в 80 тыс. экз., но потом из-за раздоров в редакции утратила свои позиции. «Птит репюблик франсэз» после смерти Гамбетты стала под руководством Мильерана местом для выяснения отношений между группировками различных социалистических оттенков. Большей четкостью позиций, но, к сожалению, меньшей жизнеспособностью отличались от них издания, предпринимавшиеся амнистированными коммунарами: «Коммюн» Феликса Пиа, «Ни дье, ни мэтр» Бланки, «Батай» Лиссагаре. Набирало силу направление, возглавляемое Жюлем Гедом. После упоминавшейся газеты «Эгалите» органом Рабочей партии с 1881 г. стала новая ежедневная газета «Ситуайен», тираж которой (25 тыс.) свидетельствовал о возрастающем влиянии марксизма на рабочее движение во Франции. В 1885 г. начинают выходить ежедневная газета «Сосьялист» (сначала как орган Рабочей партии, а с 1902 г. – как орган Социалистической партии Франции, наконец с 1905 г. – орган Французской социалистической партии) и ежемесячный журнал «Ревю сосьялист», в котором сотрудничали Маркс и Энгельс. Важным событием в жизни французской социалистической рабочей печати стал выход в 1904 г. газеты «Юманите», основанной видным политическим деятелем Жаном Жоресом. Однако немало рабочих и беднейших слоев городской мелкой буржуазии испытывали влияние анархистов. Ряд покушений, организованных анархистами в 80-х годах и процессы против их вождей немало способствовали их популярности. Однако для прессы в целом деятельность анархистов обернулась новыми ограничениями. В различные годы этого периода возникало и исчезало множество названий газет анархического толка, среди которых выделялись «Герсосьяль», «Анарши», «Тан нуво», «Либертер» и некоторые другие.
На другом фланге политическую активность проявляли «Либр пароль», созданная в 1882 г. Эдуардом Дрюмоном и выступавшая с антипарламентских и антисемитских позиций, монархическая «Голуа» и правонационалистическая «Эко де Пари» – самая крупная из правых газет, достигшая к 1914 г. тиража 120 тыс. экз.
Организация реакционно-националистических элементов «Аксьон франсэз» с 1908 г. переводит на ежедневный выпуск свою газету того же названия, в которой ее руководители Шарль Моррас и Леон Доде требуют установления во Франции «традиционной, наследственной, антипарламентской и децентрализованной монархии»[17].
Накануне первой мировой войны французская буржуазия рассматривала католическую церковь в качестве своего резерва в борьбе как на внутреннем, так и на внешнем фронте. С этой точки зрения следует отметить появление в 1883 г. ежедневной газеты «Круа», которая сразу же завоевала прочные позиции среди католических газет с тиражом около 170 тыс. и вскоре стала бесспорным лидером в этой группе прессы.
Итак, если так называемую информационную прессу представляла «большая четверка», то в прессе с ярко выраженной политической окраской выделялась лидирующая «пятерка»: помимо названных «Эко де Пари», «Круа» и «Юманите» в нее входили близкая к правительственным кругам «Тан» и националистическая «Пресс». Каждая из них имела тираж свыше 100 тыс.
От 30 до 50 тыс. был тираж политических газет «Аксьон франсез», «Батай сэндикалист», «Голуа», «Журналь де деба», «Либерте».
Еще около 30 газет имели тираж, обеспечивающий рентабельность, а всего в Париже в 1910 г. выходило около 60 ежедневных газет, причем 25 из них с тиражом менее 500 экз.
Основную массу периодики составляли многочисленные специализированные издания. В «Ежегоднике французской прессы» за 1914 г. их перечень занимает 300 страниц: это были газеты для авто- и авиалюбителей, для посетителей ипподромов, юристов, военных всех рангов, финансистов, торговцев, коммивояжеров и пр. и пр. Существовала даже «Газета кормящих женщин». Еженедельники, ежемесячники и листки различной периодичности, для разных возрастов, полов, вкусов, профессий. Растет число иллюстрированных изданий: этот отряд из 250 названий возглавлял «Иллюстрасьон» – еженедельник с тиражом в 100 тыс. экз. Их распространению способствовала сконструированная в 1892 г. Маринони новая печатная машина, дававшая 12 тыс. шестикрасочных иллюстраций в час.
Движение женщин за равные права привело к распространению феминистских изданий. Последовательницы Жорж Санд и Адель Гюго не только основывают свои газеты (наиболее известная в эти годы – «Фронд» во главе с Маргаритой Дюран), но и активно входят в редакции многих других изданий.
В поисках аудитории парижские газеты еще активнее обращаются к провинциальному читателю. «Пти паризьен» и «Пти журналь» налаживают специальные выпуски (вечерние) для провинции. Бесспорным лидером здесь была «Пти паризьен», которая значительную часть своего полуторамиллионного тиража продавала в 30 тыс. коммун из 36 тыс., насчитывавшихся во Франции. Другие газеты пользовались для этой цели услугами «Мессажери Ашетт», которая располагала огромной сетью распространения благодаря монополии на продажу газет в вокзальных киосках по всей стране.
Сама провинциальная пресса отличалась еще большим разрывом в тиражах между лидерами и остальной массой. Только 8 из 251 ежедневной газеты превышали тираж в 100 тыс. – «Депеш де Тулуз» (250 тыс.), «Птит Жиронд» (215 тыс.), «Пти Марсейе» (215 тыс.), «Прогре де Лион» (200 тыс.), «Лион репюбликен» (200 тыс.), «Эко дю Нор» (160 тыс.), «Ревей» (100 тыс.), «Франс де Бордо» (100 тыс.), в то же время 190 газет из общего числа не превышали тиража в 10 тыс. экз.
Многочисленный отряд еженедельников (несколько сот названий) дополнялся «Религиозной неделей», издававшейся каждой епархией и имевшей около десяти тысяч читателей.
Выросла печать и в колониях Франции. К 1914 г. на французском языке в Алжире выходили 9 ежедневных газет, 3 – на Мадагаскаре, 7 – в Индокитае, по одной в Гваделупе, Сенегале и Новой Каледонии.
Накануне первой мировой войны Париж и провинция выпускали ежедневно более 8 млн. экземпляров газет, каждый из которых предположительно прочитывался в среднем пятью читателями. Этот рекорд распространения ежедневных газет не только не был побит во Франции, но, напротив, несмотря на рост населения в последующем, такое распространение сокращалось.
Подобный «избыток» газет сопровождался небывалым ростом их саморекламы в погоне за читателем, профанацией профессии журналиста в погоне за сенсационностью, коммерциализацией прессы в погоне за прибылью. Реклама занимает все больше места на страницах газет, многие из которых превращаются в «стены для расклейки афиш», хотя традиционный французский читатель в роли покупателя все еще не доверяет торговцу, готовому платить, чтобы продать. Полагаясь на поговорку о том, что «хорошее вино не нуждается в вывеске», он смотрит на рекламу как на коварную попытку сбыть подозрительный товар в отличие от читателя в англосаксонских странах, где реклама уже стала составной частью коммерции. В итоге строчка рекламы в парижской газете стоит от 7 до 12 франков, в то время как в Лондоне (в переводе) – 3 франка, а в Нью-Йорке – 5. Это и понятно, если к тому же учесть, что американские газеты, выходящие на 32-х полосах, 24 отводят рекламе, а парижские, 4-х и 6-ти полосные, отводят ей только одну, кроме тех, кто благодаря «маленьким объявлениям», может выходить на 8-ми полосах.
Так или иначе «революция» Жирардена продолжала развиваться, сначала усилиями Мийо, а теперь стараниями его духовных наследников.
***
Война 1914 г. вызвала как резкое сокращение числа выпускаемых газет и их объема, так и изменения в их оформлении и содержании. Трудности военного времени: мобилизация значительной части служащих, ограничения бумаги, трудности с транспортом, сокращение рекламных поступлений, наконец, строгая цензура информационных сообщений – все это отражалось на положении прессы с первых же дней войны.
Необходимость регулирования деятельности прессы в военных условиях вызвала к жизни в 1916 г. Межминистерскую Комиссию по делам печати (которая занималась распределением бумаги, выравниванием цен на газеты, установлением максимального их объема и т.д.), преобразованную позднее, в 1918 г., в Национальную службу печати (O.N.P.) – первое паритетное учреждение, деятельность которого фактически распространилась на все административные и финансовые проблемы печати.
Уже с августа 1914 г. военный министр приказал парижскому префекту полиции самым срочным образом сообщить прессе запрещение правительства публиковать какое-либо сообщение относительно военных событий, помимо тех, которые будут исходить от Пресс-бюро при военном министерстве. Частой гостьей на страницах газет становится карикатурная фигура «Анастезии» угрюмой старухи, похожей на сову с длинным носом в виде цензорских ножниц. Рядом с ней обычно стояло ведерко с белой краской, которой она закрашивала газетные колонки. Эти колонки, кстати, и становились обычным местом ее обитания.
Все эти трудности не коснулись лишь «большой четверки». «Пти паризьен» довела свой тираж до 2 млн. экземпляров. Одного миллиона достиг к 1918 г. тираж «Матен». «Пти журналь», хотя и потеряла часть читателей, все же держалась на уровне 500 тыс. До 1917 г. уверенно шла вперед и «Журналь». Благодаря своей ура-патриотической позиции имела превосходные отношения с Генеральным штабом «Эко де Пари», и ее тираж быстро вырос до 400 тыс. Эта пятерка вполне заслуживала доверия правительства, и только ей было дано разрешение на распространение в войсках. Однако официальный тон этих газет мало привлекал солдат в окопах, и они гораздо охотнее читали нелегально распространявшиеся политические газеты и популярные сатирические иллюстрированные листки.
Среди этой прессы выделялась созданная в 1916 г. ежедневная газета Гюстава Тери «Овр», где печатался роман Анри Барбюса «Огонь». Имена некоторых ее сотрудников вскоре можно было встретить на страницах начавшей регулярный выходе 1916 г. «Канар аншене». Сатирическая газета во главе с Морисом Марешалем благодаря своему фрондерскому духу, обостренному чувству французского индивидуализма, отказавшаяся от всякой рекламы, с первых же номеров завоевала сердца десятков тысяч читателей. В течение всего последующего существования и до наших дней «Канар аншене» занимает самое видное место в рядах сатирической политической прессы Франции.
Среди «окопных» изданий, объединявших лучших карикатуристов и художников, многие из которых находились в действующей армии, были «Байонет» и «Мо», которые выступали с антивоенных позиций. Но в окопах имели хождение и «патриотические» листки с характерными заголовками: «Храбрец», «Смех под взрывы», «С ними будет покончено!».
От двухстраничных листков в 30-ти экземплярах до настоящих газет тиражом в тысячу раз больше – вся эта пресса насчитывала около тысячи названий.
Активизация пацифистского движения после Кинтальской конференции в 1916 г. вызвала к жизни ряд газет этого направления. Группа европейских социалистов, в которую входили три французских парламентария» начала издавать 1 мая 1916 г. газету «Ваг».
Жан Лонге в «Попюлер де Пари» и А. Фабр в «Журналь дю пепль» также отстаивали пацифистские лозунги. С приходом к руководству «Юманите» Марселя Кашена в октябре 1918 г. позиция газеты меняется. С этого времени тон в редакции задают социалисты левого крыла, такие как Раймон Лефевр, Анри Барбюс, Поль Вайян-Кутюрье и др.
***
В день подписания перемирия – 11 ноября 1918 г. – «Пти паризьен» вышла трехмиллионным тиражом. Она и стала во главе буржуазной прессы, активно поддерживавшей группировку буржуазных политических партий – Национальный блок – в первой послевоенной избирательной кампании. В политической орбите «Пти паризьен» находились «Эко де Пари», «Матэн», «Тан», крупнейшая вечерняя газета «Энтрансижан», католическая «Круа», радикальная «Ом либр», крайне правая «Аксьон франсез», не считая многочисленных провинциальных газет. Выступая под знаменем «республиканского, национального и социального объединения», эти партии объединялись прежде всего в борьбе против влияния, которое могли оказать на положение в стране события в России после октября 1917 года.
«Гвоздем» пропагандистской кампании Национального блока, проводимой под лозунгом «угрозы большевизма», стала зловещая фигура «человека с ножом в зубах». Газеты были полны всяческих небылиц и ужасов о Советской России. На улицах всех городов в миллионах экземпляров расклеивались плакаты «Как голосовать против большевизма?».
Печать сыграла большую роль в победе крупной буржуазии на выборах 1919 года.
Одолев сообща своих главных противников, буржуазные партии продолжили выяснение отношений между собой. Политическая пресса отражала ход этого выяснения на фоне относительной стабилизации капитализма и некоторого спада революционного и рабочего движения.
МЕЖДУ ДВУМЯ РЕСПУБЛИКАМИ (1848–1870)
Напуганная усилением левой оппозиции, определенная часть либеральной буржуазии во главе с Одиллоном Барро выступила в 1847 г. под лозунгом: «Реформа во избежание революции». Другим проявлением кризиса Июльской монархии стало образование политической группировки «прогрессивных консерваторов», которую возглавил бывший многие годы союзником орлеанистов Эмиль де Жирарден. Таким образом, «Конститюсьонель» и «Пресс» оказались накануне революции 1848 г. в оппозиции монархии, а Жирарден уже выступал в роли обличителя правительственной коррупции.
Республиканская оппозиция была представлена двумя группировками, именовавшимися по названию газет – «Насьональ» и «Реформ».
Первая из них отнюдь не пользовалась довернем прогрессивных кругов из-за открытой враждебности к революционно-демократическим преобразованиям ее лидера Марраста, которого рабочие называли… «республиканцем в желтых перчатках». Вторая, возглавляемая Ледрю-Ролленом, под влиянием нарастающей борьбы выдвигала программу некоторых социальных преобразований.
Яркую картину и глубокий анализ борьбы, которую вели различные группировки буржуазии от «династической оппозиции» до республиканско-демократической за социальные преобразования, дает Ф. Энгельс в работе 1847 г. «Движение за реформу во Франции» и других статьях, в том числе и опубликованных в газете «Реформ». Эту газету Энгельс поддерживал в ее борьбе не только с «Констнтюсьонель», «Пресс» и «Сьекль», но и с «Насьональ», которая в ходе пропагандистской кампании 1847 года, получившей название «банкетной», обвиняла «Реформ» в приверженности к коммунизму только на том основании, что последняя выступала за всеобщее избирательное право.
Тем не менее ни одна из буржуазных группировок и не помышляла о вооруженной борьбе за свержение монархии. Революция 1848 г. свершилась, как и предсказывал Энгельс, в результате активного выступления рабочих. «В тот момент, когда столкновение между народом и правительством станет неизбежным, – они в миг окажутся на улицах и площадях... и двинутся, сметая все препятствия, от площади Бастилии к Тюильрийскому дворцу. И я боюсь, что большинство почтенных участников банкетов в пользу реформы запрячется тогда в самые темные углы своих домов или рассеется, как сухие листья, в вихре народной грозы[8].
Вынесенная к власти волной народного восстания в феврале 1848 г. буржуазия на первых порах держалась еще некоторых революционных лозунгов. Временному правительству, о котором не без оснований говорили, что оно создано в редакциях «Насьональ» и «Реформ» и включавшее в свой сослав Марраста из первой и Флокона из второй газеты, ничего не оставалось делать, как зафиксировать реальное положение дел. Декретами от 5 и 6 марта упразднялось все прежнее законодательство в области печати, прежде всего «сентябрьские законы» о преступлениях в прессе и о судах присяжных, отменялся залог и гербовый сбор.
Это привело к бурному росту числа газет самых различных направлений. В течение нескольких недель только в Париже их появилось более двухсот. Каждый сколько-нибудь известный человек имел свою трибуну, и газета зачастую выражала мнение лишь одного издателя, как это было когда-то в 1789 г. Разумеется продолжали выходить прежние газеты, некоторые даже воспользовались случаем поднять тираж. Так, «Пресс» достигла в 1848 г. 78 тыс. экземпляров.
Среди газет, порожденных февральской революцией, наиболее заметными были «Врэ решоблик» Пьера Леру, «Репрезантан дю пепль» Прудона, «Ами дю пепль» Распая, «Пепль Констнтюан» Ламенне.
Характерным было использование названий газет времен Великой французской революции – «Пер Дюшен», «Трибюн дю пепль», «Вье корделье» и др. Особенно бросалось в глаза широкое использование в названиях газет слова «народ». Но именно народ, как быстро выяснилось, был самым бессовестным образом обманут. Ни одна из его надежд не была оправдана, ни одно из обещаний, данных ему, не было выполнено. И когда в июне народ в лице парижского пролетариата поднялся на борьбу, отстаивая свои собственные интересы, вчерашние союзники расстреляли его на баррикадах. Буржуазия была так напугана этим самостоятельным выступлением пролетариата, что в ужасе шарахнулась от тех лозунгов, под которыми еще вчера пришла к власти.
«Братство продолжалось только до тех пор, пока интересы буржуазии смыкались с интересами пролетариата... Ни одного известного республиканца, будь то из «National» или из «Reforme», не было на стороне народа!.. фейерверк Ламартина превратился в зажигательные ракеты Кавеньяка»[9], – так писал Карл Маркс в «Новой Рейнской газете» об этих днях, дав исключительно верную оценку исторического значения июньского восстания в статье «Июньская революция».
Террористический режим Кавеньяка, потопившего о крови парижский пролетариат, со всей жестокостью обрушился на все, что напоминало о республике и демократии. Были распущены все политические клубы и рабочие объединения, запрещены стачки и общества взаимопомощи.
Уже в нюне после введения осадного положения были закрыты сразу 11 газет Парижа. 11 нюня Ламмене выпустил в траурной рамке последний номер своей «Пепль Конститюан», в нем он писал: «Сегодня нужно иметь золото, много золота, чтобы воспользоваться правом слова. Мы недостаточно для этого богаты. Бедные должны молчать!»[10]
И действительно, закон от 29 августа устанавливал предварительный залог в таком размере, что это привело к закрытию еще целого ряда газет. Еще несколько законов, принятых один за другим вплоть до 29 июля 1850 г., увеличивали гербовый сбор, расширяли список наказуемых действий печати (особо выделялось оскорбление президента Республики), ограничивали распространение печати, даже публикация популярных романов с предложением облагалась дополнительным налогом.
Действия реакции получили такой размах, что подвергались репрессиям не только «красные» и «социалистические» газеты и их руководители, как например, Луи Блан, Коссидьер, Прудон – на некоторое время в тюрьме оказался и Жирарден.
Луи-Наполеон не испытывал особых затруднений в отношениях с прессой, так как под его знамена встала «старая гвардия» во главе с «Конститюсьонель». Кроме того, его открыто поддерживали, мало чем отличаясь друг от друга, «Монитер», «Патри», «Пэи», клерикальная «Юнивер» и другие.
Наконец, после государственного переворота Луи-Наполеона и установления новой конституции от 14 января 1852 г. и фактического начала Второй Империи возрождался закон о предварительном разрешении на выпуск газет и других периодических изданий, имеющих право на освещение политических вопросов, почти запрещалось давать отчеты о заседаниях законодательных органов и сената. Дела по вопросам печати находились в ведении министерства внутренних дел. Все это, вместе взятое, делало фактически невозможным существование демократической печати.
Весьма умеренная оппозиция режиму Луи-Наполеона была представлена лишь несколькими буржуазными газетами: орлеанистскими «Журналь де деба» и «Ассамбле насьональ», легитимистскими «Юнион» и «Газетт де Франс». Некоторое время на левом фланге оставалась «Сьекль» в силу своей антиклерикальности, но в целом подчинявшаяся правительству.
Влияние других оппозиционных газет, таких как сатирическая «Шаривари», еженедельная «Фигаро» (до 1866 г.) и еще некоторых было незначительным.
В практику министерства внутренних дел широко вошли «предупреждения» за малейшую критику в адрес властей. Двукратное предупреждение влекло за собой закрытие газеты на два месяца. С середины 1852 г. по середину 1853 г. было вынесено свыше 90 предупреждений и три запрета. К 1854 году в Париже осталось лишь 13 газет, которым разрешалось писать о политике. Политические вопросы вообще постепенно вытеснялись из общественного сознания. Засилье католического духовенства, разгул военщины, административный и полицейский произвол, роспуск политических партий, неугодных авторитарной монархии – все это порождало особого рода прессу полулитературного, полусветского характера, о которой очень точно отозвалась выходившая позднее либеральная газета «Франсе»: «Империи необходимо было на следующий день после переворота, чтобы страна забылась в развлечениях и фривольностях. Политическая пресса была принуждена к молчанию, та же пресса, которую оставили в покое, предназначалась для деморализации всего того, что еще оставалось честного в стране. Приспешница цезаризма, которому она обязана своим существованием, она ловко отвлекала свое поколение от благородной скорби, от больших надежд, она отрывала молодых людей от славных устремлений политической жизни и вводила их в будуары полусвета, она высмеивала серьезную работу, она вышучивала серьезную мысль и превращала таким образом свое поколение в племя молодых старцев и немощных юнцов»[11].
Режим авторитарной империи, встречавший растущую оппозицию со стороны определенной части буржуазии, пытался умерить ее недовольство. Ноябрьские законы 1860 г. расширяли полномочия законодательного корпуса и сената, обеим палатам было дано, в частности, право выступать с оценкой деятельности правительства и публиковать официальные отчеты о своих заседаниях. Некоторые послабления коснулись и печати. Хотя жесткое законодательство сохранялось и «предупреждения» были еще многочисленны, но уже объявлялось о возможности создания новых по¬литических газет, а печать в целом получала право комментировать дебаты законодательных органов.
Буржуазия в поисках широкой опоры выступала от имени «народа» и требовала предоставления политических прав широким слоям населения, рассчитывая при этом на усиление своего влияния в массах для предотвращения революционного движения.
В этих условиях застоя политической прессы сложилась благоприятная почва для размножения газет, подобных тем, о которых писала газета «Франсе». Чаще всего еженедельная, развлекательная, литературная в своей «подвальной» части, с претензией на особую осведомленность, заигрывающая иногда с оппозицией – эта пресса получает распространение как в столице, так и в провинции, где местные власти поддерживали ее, перекупая журналистов из Парижа.
Олицетворением успеха этой прессы была в эти годы «Фигаро» Вильмессана, который хвастался тем, что может платить своим сотрудникам «жалованья министров». Впрочем, застой политической прессы выражался в отсутствии подлинной полемики на ее страницах, но отнюдь не в малочисленности рядов.
К сентябрю 1862 г. из 262 газет, числившихся политическими (из них 54 ежедневных) 202 поддерживали правительство, 34 были легитимистскими, 13 – орлеанистскими и лишь 13 республиканскими, имея соответственно 207, 31, 20 и 25 тысяч подписчиков.
К этому времени во Франции складываются условия для нового скачка в росте ежедневной прессы. Рост инфраструктуры и прогресс в области полиграфической техники приводят к более полному использованию возможностей, заложенных в начинаниях Эмиля де Жирардена.
Число грамотного населения во Франции к 1860 г. составило 67%. Телеграфная сеть до 1848 г. почти неиспользовавшаяся прессой ввиду своей слабости (3 линии, 5 тыс. км.), к 1860 г. уже связывает Париж со всеми департаментами страны многочисленными линиями общей протяженностью 21 тыс. км. В 1855 г. появляется первая международная для Франции телеграфная линия Кале-Дувр, а с 1866 г. постоянно действует первая трансатлантическая линия. Вскоре редакции газет получают возможность использовать телеграф для срочной связи с Национальным собранием, с биржей, с информационными агентствами. Первое бюро печати Шарля Гаваса действовало с 1832 г., занимаясь на первых порах переводами зарубежной информации и поставляя ее в редакции французских газет. С появлением электрического телеграфа преобразованное в «Агентство Гавас», предприятие Шарля Гаваса в полной мере использует его возможности. Заключив договор с французским правительством на поставку официальных сообщений для прессы, а затем в 1859 г. подписав соглашение с немецким телеграфным агентством Вольфа и английским Рейтер, Гавас становится монопольным поставщиком зарубежной информации.
Железнодорожная сеть Франции к 1860 г. составляла свыше 9.000 км. Луи Ашетт, начавший свою издательскую деятельность в 1826 г. с выпуска классических авторов, в 1850 г. подписывает контракт с владельцами железных дорог на доставку газетной продукции по всем линиям, что положило начало созданию его «Мессажери Ашетт», ставшей впоследствии почти монопольной организацией в своей области.
Получает широкое распространение и розничная продажа. Хотя первые газетные киоски появились в Париже в общественных парках уже в 1846 г, только сейчас, с открытием киосков на всех железнодорожных станциях, этот вид продажи становится популярным. Наконец, новая ротационная машина Марннонн позволяла печатать в час 20 тыс. экз. двустраничных газет против 4 тыс. ранее.
Таким образом, технические, экономические и социальные факторы способствовали в 60-е годы XIX в. во Франции бурному росту ежедневной прессы, а политические условия определяли ее характер.
Теперь можно было сделать очередной шаг в направлении, указанном Жирарденом.
1 февраля 1863 г. в Париже выходит первый номер газеты, которая продавалась но неслыханно низкой цене – 1 су (5 сантимов!). Это была ежедневная «Пти журналь», основанная Моизом-Полидором Мийо.
Начав с издания мелких коммерческих листков, Мийо добивается первого успеха в 1847 г., когда издаваемая им «Консейе дю пепль» за полгода собирает 35 тыс. подписчиков. Сумев привлечь к руководству своей газетой Ламартнна, он за три года ее существования зарабатывает с ее помощью около миллиона франков. В 1856 г. он сотрудничает с Жирарденом, у которого покупает 40% акций «Пресс» и становится вторым руководителем этой газеты. Вынужденный вскоре уступить свои позиции в «Пресс», он вынашивает планы создания большой дешевой газеты, рассчитанной на еще более массовую аудиторию, чем читатели жирарденовской прессы. Эти последние – выходцы из средней и мелкой буржуазии могли все-таки выделять 40 франков в год, чтобы быть в курсе политической, экономической и культурной жизни. Мийо делал ставку на самые скромные запросы. «Пти журналь», лишенная какой-либо политической ориентации и без всяких литературных амбиций, обращалась к едва грамотному и мало-мальски образованному читателю, весьма умеренного достатка.
Олицетворяя народ в «маленьких людях» – консьержках, ремесленниках, рабочих и землепашцах, – «Пти журналь» пыталась беззастенчиво им льстить, превознося их добродетели, реальные и мнимые. Изобретая многочисленные приемы саморекламы, «не страшась быть глупой», газета вела настоящую «охоту за читателем в собственном доме». Снабжая читателей простой, но разнообразной информацией, зачастую развлекательной или сенсационной, регулярно публикуя «полицейские» романы с продолжениями, она быстро увеличивает свой тираж. К 1865 г. – 260 тыс., затем роман-фельетон Эмиля Габорье доводит его до 300 тысяч. Подробное изложение «дела Тропмана» (об убийстве семьи из 8-ми человек) поднимает тираж до 410 тысяч и лишь установка новых печатных машин Марннонн, появившихся в 1867 г., позволяет ей справиться с техническими проблемами. По словам Золя, в те годы в самом глухом уголке Франции можно было встретить пастуха, отдыхающего вместе со своим стадом и листающего при этом «Пти журналь»[12].
Своеобразной визитной карточкой газеты были разделы ежедневной хроники, которую вел журналист Лео Леспес под псевдонимом Тимоте Тримм. Колоритна была и сама личность Леспеса, не гнушавшегося саморекламы. Он любил производить впечатление на публику, когда «одетый как директор цирка» восседал на террасе людного кафе, задумавшись над очередной строкой, а у тротуара напротив стоял в ожидании фиакр, постоянно находившийся в его распоряжении. Популярность его у читателей была такова, что именем Тимоте Тримма называли детей в провинции, оно упоминалось в популярной песенке-польке, его изображение гравировали на пуговицах и вырезали в виде курительных трубок.
В начале его деятельности конкурирующей «Фигаро» удается на некоторое время перекупить Леспеса, но предложенные ему Мийо 50 тыс. франков в год надолго возвращают его в «Пти журналь».
Пусть некоторые эстеты издевательски говорят о его краснобайстве, пусть коллеги пишут о его «энциклопедическом невежестве»! Именно такой журналист нужен Мийо, который хотел дать почувствовать самому отсталому читателю, что ему доступны все сферы окружающего мира, несмотря на отсутствие необходимого образования.
Имя Тимоте Тримма настолько связывалось в сознании читателя с «Пти журналь», что когда Полю Даллозу, основателю «Птит пресс» все же удается перекупить Леспеса, то газете Мийо достаточно было лишь слегка видоизменить его на Томаса Гримма, чтобы никто не заметил подмены. «Пти журналь» при этом не потеряла ни одного из своих читателей, тогда как настоящий Тимоте Тримм не привлек ни одного нового для «Монитер» Далоза и был вскоре уволен, впрочем как и из других газет, где он еще пытался появляться.
Еще с 1863 г. издание «Пти журналь» превращается в акционерное общество. Редакция занимает роскошный особняк на улице Лафайетт, фронтон которого украсило огромное каменное изображение мелкой монеты в один су. К концу 60-х годов появляется необходимость в высокооплачиваемых «торговых инспекторах», активизирующих продажу газеты по всей стране. С этой же целью Мийо заключает договор с «Мессажери Ашетт», распространяющей теперь «Пти журналь». Когда после серии сенсационных материалов об уголовных преступлениях тираж подскочил до полумиллиона экземпляров, Мийо устроил пышный банкет для 240 своих редакторов и сотрудников. На волне успеха он приступает к выпуску альманахов «Пти журналь», которые расходятся миллионным тиражом по 10 сантимов за экземпляр. Вскоре он скупает несколько иллюстрированных изданий и превращает одно из них в массовое «Журналь иллюстре».
Пример Мийо вызвал ряд попыток повторить успех «Пти журналь». Наиболее серьезным конкурентом казался Вильмессан. Но его еженедельная, а затем выходившая два раза в неделю «Фигаро» и стоила дороже, и характер имела более литературный. Перевод ее на ежедневное издание в 1866 г. так и не позволил ей привлечь более 56 тыс. читателей (лишь 15 тыс. подписчиков). Другая его газета «Эвенман», тоже ежедневная, едва достигнув тиража в 40 тыс., вынуждена была закрыться из-за неудачного вступления в дискуссию по вопросу о налогах. Совсем несерьезной выглядела его попытка издавать еженедельную многостраничную газету с откровенно вызывающим названием «Гран журналь».
Несколько более успешным было выступление давнего конкурента – Поля Даллоза с его «Птит пресс» и «Монитер дю суар», продававшимися также по 1 су, но их успех имел значение только для самого Даллоза, а для Мийо конкуренции не составил. Достойного соперника «Пти журналь» пришлось ждать почти двадцать лет.
Дальнейший кризис авторитарной империи, вызванный «недоверием и беспокойством» буржуазии, приводит Наполеона III к необходимости проведения мероприятий по укреплению внутреннего положения Франции. Среди них важное место должны были занимать так называемые либеральные законы о печати и о публичных собраниях. Однако принятый 11 мая 1868 г. закон, отменявший необходимость предварительного разрешения и систему «предупреждений», оставлял довольно высокий денежный залог и гербовый сбор, а также сохранял полный список наказуемых действий печати.
Тем не менее, почувствовав ослабление власти и уловив тот резонанс, который получили либеральные и демократические идеи в широких массах, вновь образовавшиеся газеты (их накануне выборов 1869 г. насчитывалось только в Париже 140) обрушились на правительство с критикой его половинчатых решений. А так как рассмотрение дел о печати оставалось в ведении судов по уголовным делам, то в результате «урагана процессов» «в юридических бюллетенях писатели заняли больше места, чем воры».
Среди наиболее яростных противников режима выделялся страстный публицист радикального направления Анри Рошфор. Превосходный полемист, он еще в хрониках «Фигаро» (тогда еще не имевшей права касаться политических вопросов) вызывал неудовольствие Вильмессана тем, что правительственные кулисы его интересовали больше, чем театральные. Опасаясь, с одной стороны, репрессий правительства, а с другой стороны, не желая терять популярного хроникера, Вильмессан пошел на компромисс: Рошфор уходит из редакции «Фигаро», но Вильмессан финансирует основанную Рошфором 30 мая 1868 г. газету «Лантерн». Тираж ее молниеносно поднимается до 125 тыс. экземпляров.
Сам Наполеон III и его окружение, его неуклюжие маневры в области политики и неудачные маневры на военных фронтах – все это подвергается беспощадной критике в ежедневных маленьких брошюрках в красной обложке, соответствующей названию «Лантерн» («Фонарь»).
Вынужденный одно время бежать за границу, он продолжает издавать «Лантерн» в Брюсселе, которая нелегально распространяется во Франции.
После возвращения, будучи избранным в Национальное собрание, он использует не столько парламентскую трибуну, сколько страницы основанной им в 1869 г. ежедневной газеты «Марсейез», в которой социалисты, не имевшие своей собственной газеты, получают возможность вести свою пропаганду.
Один из сотрудников «Марсейез» позднее вспоминал: «Это был миноносец, пущенный на всю скорость против бронированных щитов имперского корабля... Речь шла о свержении империи... Каждая статья в итоге содержала призыв к восстанию»[13]. Осужденный еще раз на шестимесячное тюремное заключение Рошфор был освобожден в ходе восстания 4 сентября 1870 г. и вошел в состав «правительства национальной обороны», впрочем сильно повлияв своим авторитетом на его умеренный характер, так как отказался войти в его более революционный состав[14].
Среди других оппозиционных Второй империи газет в 60-е годы заметны были радикальная «Ревей» демократа-неоякобинца Шарля Делеклюза, о котором Жирарден говорил: «Вы беретесь за перо не для того, чтобы писать, а для того, чтобы свергать», и республиканская «Раппель», которой покровительствовал Виктор Гюго. Весьма умеренной была оппозиция со стороны «Электер либр» буржуазного республиканца правого толка Эрнеста Пикара.
Всего в Париже к концу 1870 г. насчитывалось 34 политические ежедневные газеты общим тиражом 470 тыс. экземпляров. Наиболее крупными из них были «Фигаро», «Марсейез», «Сьекль», «Раппель» (от 40 до 60 тыс. экз.). Так называемые «неполитические» газеты по 5 сантимов выходили общим тиражом около 600 тыс. экз. Провинциальные газеты, хотя и весьма многочисленные (около 300), все еще сильно отставали от столичных по тиражу. Не более одной шестой части из них были оппозиционными. Впрочем, среди последних числились и самые крупные: «Жиронд» (около 6 тыс.), «Журналь дю Руан» (3.600), «Журналь дю Авр» (3 тыс.).
Франко-прусская война, в которой бонапартистский режим видел выход из все углублявшегося кризиса Второй империи, была официально объявлена 19 июля 1870 г. Ставка на молниеносную победу, сделанная французским командованием, оказалась несостоятельной, а к ведению затяжной войны армия не была подготовлена.
Следовавшие одно за другим поражения французских войск приближали конец империи.
Созданное в ходе сентябрьской революции 1870 г. «правительство национальной обороны» провозгласило Республику, что явилось новым этапом на пути демократических преобразований страны, начатых в 1789 году.
За короткий срок своего пребывания у власти оно пыталось на первых порах облегчить положение печати. В сентябре и октябре рядом декретов оно отменило гербовый сбор и денежный залог, передало рассмотрение дел о печати из уголовного суда в суд присяжных, отменило монополию книжной торговли и объявлений. Однако реакционное в своем большинстве Национальное собрание отклонило эти декреты, восстановив режим печати 1852 года.
Уже через три дня после провозглашения Республики, группа социалистов во главе с Огюстом Бланки начинает выпускать газету «Натри ан данже», в которой призывает к единству всех политических партий перед лицом общего врага – Пруссии. Эту наивную веру социалистов в патриотизм французской буржуазии они проявят еще раз в 1914 году. Однако подлинный патриотизм проявили самые широкие слои французского населения, и «правительство национальной обороны», пытавшееся вести секретные переговоры с представителями германского правительства вы¬звало гневное возмущение масс. После предательской сдачи города – крепости Мец с его 175-тысячной армией в ходе восстания 31 октября возникает лозунг «Долой перемирие! Да здравствует Коммуна!» Но несмотря на решительное сопротивление населения, капитулянтски настроенное правительство заключило перемирие 28 января 1871 г.
Избранные 18 февраля в условиях оккупации Национальное собрание и правительство во главе с Тьером оказались еще более реакционными, чем предшествующие. Перемирие было ратифицировано, и теперь все усилия правительства были направлены на борьбу с революционным народом.
Популярные демократические газеты были закрыты. Это были весьма не похожие друг на друга газеты, которых объединяла преданность демократической Франции и ненависть к ее врагам.
Все они вскоре становятся ядром печати, стоявшей на стороне тех, кто пером и мечом сражался за идеалы Коммуны.
Среди газет, созданных накануне 18 марта и продолжавших выходить в дни Коммуны, наиболее популярны были «Кри дю пепль» писателя Жюля Валлеса, ставшая самой крупной газетой со стотысячным тиражом; «Мо д'ордр» Анри Рошфора, который при своем давно известном радикализме не во всем был согласен с Коммуной и в частности возражал даже против тех немногих и нерешительных ее действий, которые были направлены на борьбу с враждебной буржуазной прессой. Это была и газета входившего в состав Комитета общественного спасения наряду с Валлесом Феликса Пиа «Ванжер», достигавшая тиража в 60 тыс. экземпляров, и газета «Пер Дюшен», которая, повторяя название газеты Эбера, добавляла к нему ежедневный девиз: «Республика или смерть!» Ее издатель, поэт и журналист Э. Вермеш, написал впоследствии историю Коммуны. После того, как накануне, 11 марта была закрыта его газета «Буш де фер», делегат Коммуны по внешним сношениям Паскаль Груссе начал издавать газету «Аффранши». Газету Сгондине «Бонне руж», которую продавали разносчики с фригийскими колпаками на голове, отличал резкий тон и четкость программы: «Мы хотим социальной революции против «толстых», чтобы трудом народа пользовался отныне сам народ». Газета «Коммюн» видного социалистического публициста Жана Батиста Мильера выходила с 20 марта по 14 мая. В ней Мильер писал о пролетариате как о спасителе французской цивилизации.
Многие другие газеты писали в те дни о пролетариате как о главной силе в событиях 1871 года, отмечали его беспримерное мужество, требовали удовлетворения его насущных нужд, призывали его к продолжению борьбы. Продолжая список, можно назвать еще такие газеты, как «Ами дю пепь», «Сосьяль», «Каррикатюр», «Революсьон политик э сосьяль», «Монтань» и др.
Возрождение многих газетных названий 1789–1794 гг. так же, как и использование республиканского календаря с 5 мая (16 февраля), введенного в 1792 г., должно было подчеркнуть верность газет Коммуны идеалам Великой французской революции.
Своеобразной летописью борьбы Парижской Коммуны являются номера газеты «Журналь оффисьель де ля Коммюн». Захватив 20 марта редакцию «Журналь оффисьель», Центральный Комитет национальной гвардии, ничего не меняя во внешнем оформлении газеты, сделал ее своим органом. В газете помешались прокламации, манифесты, воззвания Центрального Комитета, сообщения и решения различных органов Коммуны, декреты, постановления и т.д., но в ней также имелись и большой раздел хроники (парижской, департаментской и зарубежной), отдел разнообразной информации, очерки, заметки. Регулярно за подписью «Делегат» появлялись полемические статьи на политические темы. В ней сотрудничали многие деятели, писатели, артисты.
20 апреля газета публикует один из основных программных документов Парижской Коммуны – декларацию «К французскому народу», в которой подчеркивались, что Коммуна не хочет «разрушить единство Франции», а добивается лишь уничтожения «милитаризма, бюрократизма, эксплуатации, ажиотажа, монополий, привилегий – всего того, чему пролетариат обязан своим рабством, а родина – своими бедствиями и страданиями»[15].
Верные идеалам свободы, коммунары провозглашали в первом номере «Журналь оффисьель»: «Республиканские власти столицы хотят заставить уважать свободу печати так же, как и все другие свободы. Они надеются, что все газеты поймут, что их главная обязанность заключается в безусловном уважении Республики, в правде, справедливости и искренности, которые будут поставлены под полную защиту»[16]. В ответ на провокационный призыв к неповиновению, с которым обратились двадцать восемь буржуазных реакционных газет к населению Парижа, Центральный Комитет ограничился «предупреждением» о суровых мерах в случае повторения подобных действий. Лишь три газеты были запрещены в начале апреля – «Журналь де деба», «Конститюсьонель», и «Пари журналь», еще четыре – в конце апреля: «Суар», «Клеш», «Бен пюблнк» и «Опиньон насьональ». И лишь в критические майские дни Коммуны были закрыты как «подстрекатели к гражданской войне» и «наиболее активные пособники врагов Парижа и Республики» еще около двадцати газет. При этом следует учесть, что часть из них, сменив название, возобновляли выход в Париже, а другие перебрались в Версаль, где продолжали борьбу.
После поражения Коммуны республиканские газеты были закрыты, многие журналисты погибли на баррикадах, другие были расстреляны версальцами, заключены в тюрьмы или сосланы. Реакционная буржуазная пресса возвращается в Париж, призывая к расправе с коммунарами, оплакивая «жертвы кровожадных бунтарей» и превознося палача Коммуны Мак-Магона в качестве «спасителя» Франции.
БОРЬБА ЗА РЕСПУБЛИКУ
Индустриализация прессы и завоевание массового читателя
Реакционная французская буржуазия, проиграв войну против Германии и выиграв войну против собственного народа, не могла восстановить в стране монархию, ибо Парижская Коммуна настолько утвердила во Франции республиканские идеалы, что возврат к монархическому режиму был уже невозможен.
Понимая это, она однако стремилась сделать новую республику как можно более консервативной. «Республика без республиканцев» – таков был лозунг, объединявший самые различные круги консервативной буржуазии. В Национальном собрании, где были сильны позиции монархистов, разгорелась упорная борьба вокруг новой Конституции.
Принятая в 1875 г. большинством всего в один (!) голос, – 353 против 352 голосов – она устанавливала во Франции республиканский режим, значительно менее демократичный, чем режим Первой и Второй республик.
И все же Третья республика была частичной победой народа в его борьбе с реакцией.
На выборах 1876 г. в Национальное собрание монархисты терпят поражение, а в 1879 г. их ставленник Мак-Магон досрочно слагает с себя президентские полномочия, уступая их умеренному республиканцу Жюлю Греви. Появились надежды на либерализацию.
Но в течение этих лет, до окончательной победы республиканцев, газе¬ты находились в трудных условиях осадного положения (сохранившегося до 1876 г.). в условиях запрещения уличной продажи, высокого предварительного залога и многочисленных процессов по делам печати.
Многие левые газеты были закрыты, и категорически запрещалось издание новых газет. Лишь после 1876 г. понемногу стали возобновлять свой выход некоторые, например, «Пти паразьен», «Лантерн» и др.
Довольно многочисленной была пресса, поддерживавшая сторонников монархии. Легитимисты имели в качестве своего главного органа газету «Юнион», к которой примыкали «Газетт де Франс» и созданная в 1871 г. – «Франс нувель», предшественница известной католической газеты «Круа». В эти годы почти вся католическая печать поддерживала легитимистов и выступала с резко антиреспубликанских позиций. Наиболее непримиримой и распространенной была «Юнивер» Луи Вейо. На ее фоне умеренной и незаметной выглядела «Монд» и созданная в 1876 г. «Дефанс сосьяль э релижьез». К отряду орлеанистской печати принадлежали «Журналь де Пари» – официальный орган принца Орлеанского, «Солей» – первая из «больших газет», продававшаяся по 5 сантимов. «Франсе» – орган графа де Брогли и «Монитер юниверсаль». Ряд других газет, уже известных своей приверженностью к лозунгам империи, хотя и не представляли сплоченной группы, но в равной степени примыкали к вышеназванным: «Ордр», «Голуа», желавшая играть роль «Фигаро» в бонапартистском лагере, «Конститюсьнель», некогда «большая газета», ныне утратившая свою аудиторию, «Пэи», где сотрудничал в то время весьма правый, острый и даже грубоватый Поль де Кассаньяк, а также «Либерте» и «Патри».
Умеренно республиканские позиции занимали «Журналь де деба», «Тан» и «Пресс».
Во главе более решительных сторонников республики стояла «Репюблик франсэз», основанная в 1871 г. Леоном Гамбетта и имевшая большое влияние на многочисленные республиканские газеты в провинции. «Сьекль» была не столь радикальна, но выделялась своим антиклерикализмом. «Эвенман» являлась республиканской среди литературных газет. Большой популярностью у парижских читателей левых взглядов пользовалась «Раппель», основанная в 1869 г. семьей Гюго. «Бьем пюблик», быв¬шая до 1873 г. «личным» органом Тьера, затем меняла свои республиканские оттенки.
Помимо этих «больших газет» значительную часть читательской республиканской аудитории обслуживали «малые» газеты по 5 сантимов: «Пти журналь», под руководством Жирардена, достигшая полумиллионного тиража в 1878 г., «Пти паризьен», созданная в 1876 г. и еще только завоевывающая свою аудиторию, а также «Птит репюблик франсэз», сторонница Гамбетты.
Рабочее движение, которое находилось в стадии создания самостоятельной рабочей социалистической партии, нуждалось в печатном органе, который способствовал бы соединению этого движения с социалистической теорией. В этом отношении большую роль сыграла газета «Эгалите», выходившая с 1876 г. сначала под руководством Жюля Геда, а затем Поля Лафарга. Когда в 1880 г. в Гавре была создана Рабочая партия, «Эгалите» стала органом этой «независимой и боевой рабочей партии», которую Маркс сразу же оценил как «первую «французскую» рабочую газету (в подлинном смысле этого слова)».
В провинции по мере укрепления республиканского режима активизировалась политическая жизнь, которая уже не была простым отголоском парижских событий на страницах местных газет. Отмена правительственных субсидий лишала префектов, назначаемых Парижем, значительной доли их влияния на местные газеты и возможности предоставлять монополию на объявления газетам, благосклонным к правительству. Политические деятели и организации в провинции, усвоив какую поддержку им может оказать местная печать, сами стали организовывать систему прямых и косвенных субсидий газетам, которые заметно перестают играть роль дублеров своих парижских сестер. Этому процессу все больше способствует и техническое развитие средств связи – телеграфа, почты, дорожных коммуникаций.
Многие политические партии со штаб-квартирами в Париже уже имеют свои отделения в провинции. Чтобы обеспечить определенную степень единства своих редакций они по примеру информационных агентств создают корреспондентскую сеть, задача которой поставлять «своим» газетам единую информацию: политические документы, редакционные статьи, парламентские отчеты, речи депутатов, наиболее важную политическую информацию. Такие материалы готовятся в специализированных рабочих комнатах под контролем парламентариев в помещениях политических партий. Это позволяет местным газетам, особенно небольшим, сократить редакционные расходы и держаться «одной линии».
Провинциальная пресса становится все более значительной и многочисленной – от кантонального еженедельника до региональной ежедневной газеты. В 1871 г. во Франции насчитывалось уже 179 ежедневных провинциальных газет, тогда как в Париже – лишь 41.
1881 год открывает «золотой век»
Те из французских историков, кто употребляет это определение без кавычек, имеют в виду многочисленные обнадеживающие декларации, содержавшиеся в законе о печати от 29 июня 1881 года.
Те же, кто говорит о «золотом веке» или «прекрасной эпохе», сохраняя кавычки, напоминают, что при всех провозглашенных свободах печать продолжала оставаться в зависимости от денег, а значит, продолжала служить богатым. Печать, которая объявляла богатым войну, продолжала оставаться «на военном положении».
Конечно, реформы 1879–1881 гг. имели прогрессивное значение и делали Третью республику более демократичной. Под давлением широких народных масс буржуазия была вынуждена выполнить хотя бы часть своих обещаний, ибо хорошо понимала, что именно благодаря этим обещаниям она получила поддержку народа в борьбе с монархией. Так была объявлена амнистия коммунарам, которые получали право вернуться на родину и вливались в демократическое движение. День взятия Бастилии – 14 июля – был официально провозглашен национальным праздником, а «Марсельеза» стала гимном Франции. Были приняты законы о свободе собраний, проведена реформа народного образования, распущены иезуитские общества, а другие религиозные конгрегации поставлены под контроль правительства.
Такой же демократичный характер имел и новый закон о печати. Цензура, предварительное разрешение, залог, гербовый сбор, а с ними и многие другие ограничения отменялись одновременно, что было впервые после выхода первой французской ежедневной газеты.
Отныне достаточно было двенадцати су, чтобы «основать» газету: такова была стоимость марки, необходимой на письме к прокурору с указанием названия газеты, имени и адреса владельца и издателя. В действительности же, тот, кто получал такое разрешение в Париже, не имея полумиллиона франков в кармане, был обречен на неудачу.
Закон был принят национальным собранием крайне единодушно: 448 – за, 4 – против. При обсуждении его в палате депутатов некоторых ораторов, видимо, охватило что-то вроде эйфории. Эмиль де Жирарден внес даже предложение об отмене наказаний за ложные новости. Однако этот последний «вклад» заслуженного ветерана в журналистику (через несколько дней он умер) был отвергнут депутатами.
Некоторые послабления в отношении содержания газетных материалов все же были сделаны.
Все эти свободы, активизация политической жизни, дальнейшее распространение образования, дешевизна газет – привели к необычайно быстрому росту числа названий и тиражей. В течение трех лет число ежедневных газет удвоилось. Многочисленные политические партии и просто группировки имеют свои газеты, на страницах которых звучит разноголосица деклараций, мнений, обвинений, оправданий, призывов – и все это в довольно резких тонах, не смягчаемых излишним почтением к противнику. Впрочем, так называемая «малая» пресса (действительно малого – 45x30 см. – формата и низкой – 5 сантимов – стоимости) только теперь приобщается к политике, к тому же без достаточно четкой ориентации. В основном же ее страницы заполнены романами-фельетонами и смесью хроники и разных фактов. Тираж этой популярной прессы значителен: от. 100 тыс. и выше, а ее лидер «Пти журналь» уверенно идет к миллиону. С другой стороны, так называемая «большая» пресса (формат 60x43 см, цена от 10 до 25 сантимов), отводит значительное и видное место политическим событиям с достаточно определенных позиций. Но даже самые процветающие ее представительницы не достигают тиража в 100 тыс., ограничиваясь чаще всего несколькими десятками тысяч экземпляров, отпечатанных, правда, на бумаге лучшего качества и тщательно оформленных.
В конце 80-х – начале 90-х годов внешние различия смягчаются: «большие» газеты продаются по 5 сантимов, «малые» газеты переходят на крупный формат. В то же время больших тиражей достигают газеты более умеренные в политических баталиях, как правило, проправительственные, умело использующие технические новшества в печати, в иллюстрациях, в распространении и получении информации. По отношению к ним все чаще употребляют определение «информационные». Им противопоставляют так называемые «газеты мнений», чье влияние на определенную аудиторию может быть велико и без поддержки которых не обходится ни одна политическая партия, но старомодность издания, финансовая слабость, однообразие информации – не позволяют им часто достичь тиража в 20 тыс. Это деление в какой-то мере условно, между теми и другими находится еще целая группа газет, но и те, и другие, и третьи распространяются во Франции в эти годы с невиданной быстротой. В 1870 г. в Париже выходило около 900 названий и около 1000 – в провинции. В 1885 г. их было в Париже 1.540, в 1887 г. – 1655, а в провинции соответственно 2.810 и 5.176. Как видно из этих цифр, Третья республика в конце XIX в. имела довольно многочисленный избирательный корпус не только в Париже, но и в провинции, в сельской местности. Этим фактом определялся в дальнейшем успех газет, превысивших миллионный тираж. Но еще раз следует подчеркнуть, что крупные газеты с массовой аудиторией были немногочисленны. Основная масса газет, весьма разнородных по своим политическим направлениям или симпатиям, состояла из средних и мелких изданий – еженедельных, двухнедельных, а то и вовсе нерегулярных.
В последние полтора десятилетия XIX века французская пресса, переживавшая, как уже говорилось, свой «золотой век», имела в своих рядах многочисленные и неравные подразделения. «Большую четверку» составляли «Пти журналь», «Пти паризьен», «Матен» и «Журналь».
«Пти журналь», которая в 60-е годы под руководством Мийо прочно удерживала лидерство, дождалась-таки достойной конкурентки, но свое поражение в борьбе с ней предопределила сама. Ввязавшись в полемику вокруг дела Дрейфуса и заняв непримиримо антидрейфусарские позиции, она в 1898 г. сразу потеряла 600 тыс. читателей, которые частично перешли к «Пти паризьен», к этому времени шедшей на втором месте с тиражом 700 тыс. экз., а теперь ставшей крупнейшей ежедневной газетой. Основанная в 1876 г., «Пти паризьен» более десяти лет не могла добиться успеха, пока ее не возглавил Жан Дюпюи. С 1888 по 1890 гг. он поднял ее тираж с 300 до 650 тыс., а после дела Дрейфуса «Пти паризьен» имела уже около 800 тыс. В стремлении закрепить успех Дюпюи использует опыт, приобретенный им в США. На страницах газеты он организует различные конкурсы для привлечения читателей. Наибольший эффект имел конкурс, в котором нужно было определить, сколько пшеничных зерен поместится в бутылке из под вина и их общий вес. Ставка была явно сделана на сельского читателя, и хотя главный приз – 25 тыс. франков – выиграл городской житель, кровельщик по профессии, тираж газеты подскочил до 1 млн. 300 тыс. экз. (1 млн. – в провинции, 300 тыс. – в Париже). В течение 30 лет «Пти паризьен» сохраняла подзаголовок: «Самый большой тираж в мире», и ни одна парижская газета кроме нее не имела столько подписчиков в провинции.
Название «Матэн» уже встречалось во французской прессе. В 1884 г. им еще раз воспользовался Альфред Эдвардс. В редакционной статье первого номера он заявил, что «Матэн» будет своеобразной газетой, не имеющей собственной политической линии. В подтверждение этого тезиса на ее страницах была открыта «свободная трибуна», где, действительно, уже в первых номерах выступили: Кассаньяк из бонапартистской «Пэн», Корнели из монархической «Клерон» и Жюль Валес из «Кри дю пепль». Однако ее постоянный автор Жюль Симон, определявший основную линию газеты, выступал с правых позиций. В 1899 г. «Матэн» вошла в «большую четверку» с тиражом лишь 78 тыс., но уже в 1902 г. ее тираж – 285 тыс., а накануне Первой мировой войны едва не доходил до миллиона.
Наконец, четвертый участник группы – газета «Журналь», основанная в Париже журналистом из Нанта Фернаном Ксо, делавшем ставку при выпуске газеты на рекламу. В ночь на 28 сентября 1892 г. тротуары Больших бульваров были оклеены метр за метром лентой с одним словом «Le Journal», а к десяти часам утра было уже продано 200 тыс. экз. первого номера газеты. Тесное знакомство Фернана Ксо с владельцем «Нью-Йорк геральд трибьюн», американцем Гордоном Бенпетом сказалось на стиле работы директора «Журналь»: однажды он предлагал нанять десять человек с большими лысинами, посадить их в кресла первого ряда партера в одном из парижских театров и в антрактах проецировать на их лысины каждую из букв слова «Le Journal».
Помимо этой «большой четверки», на пестром фоне французских газет на рубеже веков заметным явлением было некоторое оживление политической прессы. Самые разнообразные течения социалистического направления были отмечены газетными названиями. Так, «Энтрансижан», основанная в 1880 г. Анри Рошфором, пользовалась успехом, благодаря популярности имени своего издателя, однако ее социалистическая окраска скоро поблекла из-за склонности Рошфора к буланжизму. «Кри дю пепль», издававшаяся Жюлем Валесом с ноября 1883 г., а после его смерти в 1886 г. его сотрудницей Северин, достигла даже тиража в 80 тыс. экз., но потом из-за раздоров в редакции утратила свои позиции. «Птит репюблик франсэз» после смерти Гамбетты стала под руководством Мильерана местом для выяснения отношений между группировками различных социалистических оттенков. Большей четкостью позиций, но, к сожалению, меньшей жизнеспособностью отличались от них издания, предпринимавшиеся амнистированными коммунарами: «Коммюн» Феликса Пиа, «Ни дье, ни мэтр» Бланки, «Батай» Лиссагаре. Набирало силу направление, возглавляемое Жюлем Гедом. После упоминавшейся газеты «Эгалите» органом Рабочей партии с 1881 г. стала новая ежедневная газета «Ситуайен», тираж которой (25 тыс.) свидетельствовал о возрастающем влиянии марксизма на рабочее движение во Франции. В 1885 г. начинают выходить ежедневная газета «Сосьялист» (сначала как орган Рабочей партии, а с 1902 г. – как орган Социалистической партии Франции, наконец с 1905 г. – орган Французской социалистической партии) и ежемесячный журнал «Ревю сосьялист», в котором сотрудничали Маркс и Энгельс. Важным событием в жизни французской социалистической рабочей печати стал выход в 1904 г. газеты «Юманите», основанной видным политическим деятелем Жаном Жоресом. Однако немало рабочих и беднейших слоев городской мелкой буржуазии испытывали влияние анархистов. Ряд покушений, организованных анархистами в 80-х годах и процессы против их вождей немало способствовали их популярности. Однако для прессы в целом деятельность анархистов обернулась новыми ограничениями. В различные годы этого периода возникало и исчезало множество названий газет анархического толка, среди которых выделялись «Герсосьяль», «Анарши», «Тан нуво», «Либертер» и некоторые другие.
На другом фланге политическую активность проявляли «Либр пароль», созданная в 1882 г. Эдуардом Дрюмоном и выступавшая с антипарламентских и антисемитских позиций, монархическая «Голуа» и правонационалистическая «Эко де Пари» – самая крупная из правых газет, достигшая к 1914 г. тиража 120 тыс. экз.
Организация реакционно-националистических элементов «Аксьон франсэз» с 1908 г. переводит на ежедневный выпуск свою газету того же названия, в которой ее руководители Шарль Моррас и Леон Доде требуют установления во Франции «традиционной, наследственной, антипарламентской и децентрализованной монархии»[17].
Накануне первой мировой войны французская буржуазия рассматривала католическую церковь в качестве своего резерва в борьбе как на внутреннем, так и на внешнем фронте. С этой точки зрения следует отметить появление в 1883 г. ежедневной газеты «Круа», которая сразу же завоевала прочные позиции среди католических газет с тиражом около 170 тыс. и вскоре стала бесспорным лидером в этой группе прессы.
Итак, если так называемую информационную прессу представляла «большая четверка», то в прессе с ярко выраженной политической окраской выделялась лидирующая «пятерка»: помимо названных «Эко де Пари», «Круа» и «Юманите» в нее входили близкая к правительственным кругам «Тан» и националистическая «Пресс». Каждая из них имела тираж свыше 100 тыс.
От 30 до 50 тыс. был тираж политических газет «Аксьон франсез», «Батай сэндикалист», «Голуа», «Журналь де деба», «Либерте».
Еще около 30 газет имели тираж, обеспечивающий рентабельность, а всего в Париже в 1910 г. выходило около 60 ежедневных газет, причем 25 из них с тиражом менее 500 экз.
Основную массу периодики составляли многочисленные специализированные издания. В «Ежегоднике французской прессы» за 1914 г. их перечень занимает 300 страниц: это были газеты для авто- и авиалюбителей, для посетителей ипподромов, юристов, военных всех рангов, финансистов, торговцев, коммивояжеров и пр. и пр. Существовала даже «Газета кормящих женщин». Еженедельники, ежемесячники и листки различной периодичности, для разных возрастов, полов, вкусов, профессий. Растет число иллюстрированных изданий: этот отряд из 250 названий возглавлял «Иллюстрасьон» – еженедельник с тиражом в 100 тыс. экз. Их распространению способствовала сконструированная в 1892 г. Маринони новая печатная машина, дававшая 12 тыс. шестикрасочных иллюстраций в час.
Движение женщин за равные права привело к распространению феминистских изданий. Последовательницы Жорж Санд и Адель Гюго не только основывают свои газеты (наиболее известная в эти годы – «Фронд» во главе с Маргаритой Дюран), но и активно входят в редакции многих других изданий.
В поисках аудитории парижские газеты еще активнее обращаются к провинциальному читателю. «Пти паризьен» и «Пти журналь» налаживают специальные выпуски (вечерние) для провинции. Бесспорным лидером здесь была «Пти паризьен», которая значительную часть своего полуторамиллионного тиража продавала в 30 тыс. коммун из 36 тыс., насчитывавшихся во Франции. Другие газеты пользовались для этой цели услугами «Мессажери Ашетт», которая располагала огромной сетью распространения благодаря монополии на продажу газет в вокзальных киосках по всей стране.
Сама провинциальная пресса отличалась еще большим разрывом в тиражах между лидерами и остальной массой. Только 8 из 251 ежедневной газеты превышали тираж в 100 тыс. – «Депеш де Тулуз» (250 тыс.), «Птит Жиронд» (215 тыс.), «Пти Марсейе» (215 тыс.), «Прогре де Лион» (200 тыс.), «Лион репюбликен» (200 тыс.), «Эко дю Нор» (160 тыс.), «Ревей» (100 тыс.), «Франс де Бордо» (100 тыс.), в то же время 190 газет из общего числа не превышали тиража в 10 тыс. экз.
Многочисленный отряд еженедельников (несколько сот названий) дополнялся «Религиозной неделей», издававшейся каждой епархией и имевшей около десяти тысяч читателей.
Выросла печать и в колониях Франции. К 1914 г. на французском языке в Алжире выходили 9 ежедневных газет, 3 – на Мадагаскаре, 7 – в Индокитае, по одной в Гваделупе, Сенегале и Новой Каледонии.
Накануне первой мировой войны Париж и провинция выпускали ежедневно более 8 млн. экземпляров газет, каждый из которых предположительно прочитывался в среднем пятью читателями. Этот рекорд распространения ежедневных газет не только не был побит во Франции, но, напротив, несмотря на рост населения в последующем, такое распространение сокращалось.
Подобный «избыток» газет сопровождался небывалым ростом их саморекламы в погоне за читателем, профанацией профессии журналиста в погоне за сенсационностью, коммерциализацией прессы в погоне за прибылью. Реклама занимает все больше места на страницах газет, многие из которых превращаются в «стены для расклейки афиш», хотя традиционный французский читатель в роли покупателя все еще не доверяет торговцу, готовому платить, чтобы продать. Полагаясь на поговорку о том, что «хорошее вино не нуждается в вывеске», он смотрит на рекламу как на коварную попытку сбыть подозрительный товар в отличие от читателя в англосаксонских странах, где реклама уже стала составной частью коммерции. В итоге строчка рекламы в парижской газете стоит от 7 до 12 франков, в то время как в Лондоне (в переводе) – 3 франка, а в Нью-Йорке – 5. Это и понятно, если к тому же учесть, что американские газеты, выходящие на 32-х полосах, 24 отводят рекламе, а парижские, 4-х и 6-ти полосные, отводят ей только одну, кроме тех, кто благодаря «маленьким объявлениям», может выходить на 8-ми полосах.
Так или иначе «революция» Жирардена продолжала развиваться, сначала усилиями Мийо, а теперь стараниями его духовных наследников.
***
Война 1914 г. вызвала как резкое сокращение числа выпускаемых газет и их объема, так и изменения в их оформлении и содержании. Трудности военного времени: мобилизация значительной части служащих, ограничения бумаги, трудности с транспортом, сокращение рекламных поступлений, наконец, строгая цензура информационных сообщений – все это отражалось на положении прессы с первых же дней войны.
Необходимость регулирования деятельности прессы в военных условиях вызвала к жизни в 1916 г. Межминистерскую Комиссию по делам печати (которая занималась распределением бумаги, выравниванием цен на газеты, установлением максимального их объема и т.д.), преобразованную позднее, в 1918 г., в Национальную службу печати (O.N.P.) – первое паритетное учреждение, деятельность которого фактически распространилась на все административные и финансовые проблемы печати.
Уже с августа 1914 г. военный министр приказал парижскому префекту полиции самым срочным образом сообщить прессе запрещение правительства публиковать какое-либо сообщение относительно военных событий, помимо тех, которые будут исходить от Пресс-бюро при военном министерстве. Частой гостьей на страницах газет становится карикатурная фигура «Анастезии» угрюмой старухи, похожей на сову с длинным носом в виде цензорских ножниц. Рядом с ней обычно стояло ведерко с белой краской, которой она закрашивала газетные колонки. Эти колонки, кстати, и становились обычным местом ее обитания.
Все эти трудности не коснулись лишь «большой четверки». «Пти паризьен» довела свой тираж до 2 млн. экземпляров. Одного миллиона достиг к 1918 г. тираж «Матен». «Пти журналь», хотя и потеряла часть читателей, все же держалась на уровне 500 тыс. До 1917 г. уверенно шла вперед и «Журналь». Благодаря своей ура-патриотической позиции имела превосходные отношения с Генеральным штабом «Эко де Пари», и ее тираж быстро вырос до 400 тыс. Эта пятерка вполне заслуживала доверия правительства, и только ей было дано разрешение на распространение в войсках. Однако официальный тон этих газет мало привлекал солдат в окопах, и они гораздо охотнее читали нелегально распространявшиеся политические газеты и популярные сатирические иллюстрированные листки.
Среди этой прессы выделялась созданная в 1916 г. ежедневная газета Гюстава Тери «Овр», где печатался роман Анри Барбюса «Огонь». Имена некоторых ее сотрудников вскоре можно было встретить на страницах начавшей регулярный выходе 1916 г. «Канар аншене». Сатирическая газета во главе с Морисом Марешалем благодаря своему фрондерскому духу, обостренному чувству французского индивидуализма, отказавшаяся от всякой рекламы, с первых же номеров завоевала сердца десятков тысяч читателей. В течение всего последующего существования и до наших дней «Канар аншене» занимает самое видное место в рядах сатирической политической прессы Франции.
Среди «окопных» изданий, объединявших лучших карикатуристов и художников, многие из которых находились в действующей армии, были «Байонет» и «Мо», которые выступали с антивоенных позиций. Но в окопах имели хождение и «патриотические» листки с характерными заголовками: «Храбрец», «Смех под взрывы», «С ними будет покончено!».
От двухстраничных листков в 30-ти экземплярах до настоящих газет тиражом в тысячу раз больше – вся эта пресса насчитывала около тысячи названий.
Активизация пацифистского движения после Кинтальской конференции в 1916 г. вызвала к жизни ряд газет этого направления. Группа европейских социалистов, в которую входили три французских парламентария» начала издавать 1 мая 1916 г. газету «Ваг».
Жан Лонге в «Попюлер де Пари» и А. Фабр в «Журналь дю пепль» также отстаивали пацифистские лозунги. С приходом к руководству «Юманите» Марселя Кашена в октябре 1918 г. позиция газеты меняется. С этого времени тон в редакции задают социалисты левого крыла, такие как Раймон Лефевр, Анри Барбюс, Поль Вайян-Кутюрье и др.
***
В день подписания перемирия – 11 ноября 1918 г. – «Пти паризьен» вышла трехмиллионным тиражом. Она и стала во главе буржуазной прессы, активно поддерживавшей группировку буржуазных политических партий – Национальный блок – в первой послевоенной избирательной кампании. В политической орбите «Пти паризьен» находились «Эко де Пари», «Матэн», «Тан», крупнейшая вечерняя газета «Энтрансижан», католическая «Круа», радикальная «Ом либр», крайне правая «Аксьон франсез», не считая многочисленных провинциальных газет. Выступая под знаменем «республиканского, национального и социального объединения», эти партии объединялись прежде всего в борьбе против влияния, которое могли оказать на положение в стране события в России после октября 1917 года.
«Гвоздем» пропагандистской кампании Национального блока, проводимой под лозунгом «угрозы большевизма», стала зловещая фигура «человека с ножом в зубах». Газеты были полны всяческих небылиц и ужасов о Советской России. На улицах всех городов в миллионах экземпляров расклеивались плакаты «Как голосовать против большевизма?».
Печать сыграла большую роль в победе крупной буржуазии на выборах 1919 года.
Одолев сообща своих главных противников, буржуазные партии продолжили выяснение отношений между собой. Политическая пресса отражала ход этого выяснения на фоне относительной стабилизации капитализма и некоторого спада революционного и рабочего движения.