32Феномен «новой драмы» в XXI столетии (Иван Вырыпаев, Е. Гришковец, Владимир и Олег Пресняковы, Ольга Богаева, М. Угаров, И.Сигарев и др. – анализ 1 пьесы на выбор).
Мы говорим не о «современной драматургии» — современным сегодня может быть и Чехов, — а о «новой драме», которая ворвалась в театр каким-то стремительным потоком: Гришковец, Вырыпаев, братья Пресняковы. Самое яркое, что просматривается в этих текстах, — желание высказаться, сообщить что-то очень важное другим. Характерная особенность новой драматургии — компактность текста, его насыщеннос
ть. Успеть быстро сказать или прокричать только самое важное и побежать дальше. Сегодня люди стали очень ценить свое. Поэтому спрессованность, концентрированность текста. Впервые понятие "новая драма" появилось в театроведении на рубеже 19-го и 20-го веков. В пьесах Золя, Шоу, Ибсена, Стриндберга, Метерлинка, Уайльда, Чехова и Горького действовали нестандартные персонажи, которые говорили непривычно простым, бытовым языком. Это яркое, непривычное, социально острое, временами эпатажное новое драматическое искусство. Кто-то ставит "новую драму" в оппозицию традиционному репертуарному театру, кто-то считает необходимой струей неприукрашенной жизненной правды на сцене, кто-то относит ее к авангардному искусству, кто-то видит в "новой драме" магистральное направление русского театра. В любом случае, в последнее время стало очевидно, что "новая драма" пережила стадию "полуподвальной" "молодежной субкультуры" и претендует на нечто большее: у нее есть своя сцена, свои режиссеры, свой зритель, свой фестиваль. Если на сцене вам рассказывают про инцест, изнасилование, убийство или однополую любовь, чередуя действия с разговорами о смысле жизни, пересыпанными обильным матом, знайте: это Новая Драма. По-научному ее вышеперечисленные признаки называются натурализмом и погружением в язык улицы. В самом начале возникновения «новой драмы» в ней присутствовал антибуржуазный пафос, она не была рассчитана на сытых обывателей, которые идут в театр в надежде увидеть нечто ожидаемое и предсказуемое. «Новая драма» намного более ершиста, она все время предлагает зрителю не то, что он ожидал увидеть, а нечто иное, раздражительное.В театр ведь ходит не сто процентов населения, а только определенная его часть, и эта часть до некоторых пор была приучена к тому, что она смотрит на сцене жизнь людей, чьи представления об этике, лексике, гигиене совпадали с ее собственными — тогда вообще никакого шока нет. Но вдруг зрителю стали показывают жизнь маргиналов, наркоманов, садомазохистов, то есть жизнь тех людей, с которыми подавляющее число зрителей не встречаются в жизни. Есть ненормативная лексика, а я бы сказала, что есть такие ненормативные социальные слои. Так вот рисовать жизнь этих людей на сцене — это по-прежнему главная тенденция «новой драмы». Сейчас на пике моды в России - документальный театр, который также называют новой драмой. Они основаны на технике создания театрального спектакля, которая называется "вербатим" (от латинского "verbatim" - "дословно"). Шокирующие пьесы братьев Пресняковых, Евгения Гришковца, Ивана Вырыпаева не только коммерчески успешны, они неоднократно получали престижные театральные премии, например "Золотую маску" в номинации "Новация". Чаще всего в "вербатим"-спектакле один акт, его общая продолжительность не более часа, постоянно поддерживается стремительный ритм - все это не похоже на то, что происходит в обычном театре. Актеры играют без грима, декорации используются минимально, музыка и танец допустимы, если их использование оговорено автором в тексте пьесы. Герои подчас говорят вещи, шокирующие своей откровенностью, поэтому многие критики упрекают "новую драму" в чрезмерной злободневности и социальности. Техника вербатим — была одной из важнейших тенденций в современной драматургии. Этот термин предполагает, что автор пьесы (иногда их несколько) вступил в непосредственный контакт с теми людьми, о которых он собрался описать, и как-то зафиксировал, запротоколировал их речь. Иногда это может быть работа с диктофоном, а иногда просто «скачкой» информации с интернет-сайтов, форумов, переписка по ICQ. Это конкретная очень живая фактура жизни, которая потом каким-то образом обрабатывается, авторского текста может быть минимум. Новая "вербатим"-технология нашла сторонников в России, и в феврале 2002 года в подвале жилого дома в центре Москвы была открыта постоянная площадка документальной драмы "театр.doc", за год она стала культовой сценой Москвы. Авторы док-пьес сознательно работают с "социальным злом": наркоманами, бомжами, потенциальными самоубийцами, заключенными.Театр позиционирует себя как «странный», «по всем своим позициям не похожий на театр», «бедный и независимый», «скандальный» и использует более специфические, но не менее маркирующие самоопределения: «единственный в Москве театр только новых текстов», театр, «где группам на сцене разрешается все, кроме громоздких декораций», где «в одном спектакле можно видеть признанных звезд, в другом – никому не известных непрофессиональных артистов», «документальный театр, пьесы, постановки, сценические акции, где театр транслирует голоса реальных людей». В «н.драме» художественное слово полностью заменяется разговорной речью, драма обретает форму подсмотренных на улице сцен, разрушается привычное сюжетно-композиционное строение текста для театра. Умение перевоплотиться в бомжа или гея по-прежнему ценится, но режиссеры уже задумываются, а не лучше ли было бы вывести на сцену настоящего гея или бомжа. «новая драма», - это в значительной степени режиссерский, экспериментаторский театр, целью которого является превратить в зрелище факты жизни общества.
Е. Гришковец («Как я съел собаку»). В своих моно-спектаклях он выходит на практически пустую сцену без грима и костюма, рассказывая о своих впечатлениях, воспоминаниях и снах;утверждает, что постоянно что-то добавляет, меняет в своих спектаклях, на ходу сочиняет текст заново.. Сам Гришковец определяет свое творчество как "новый сентиментализм. В герое Гришковца, как и во всех нас, нет ничего героического. И не то чтобы он из-за этого очень переживал. Все хотят быть безумными гениями, экстремалами, бандитами, мужчинами и женщинами со своими пикантными странностями. Кем угодно, лишь бы выделиться из общей массы, инертной и заурядной. Каким способом? Деньгами, внешним видом, цветом мобильного телефона и вообще какой-нибудь подлостью. Норма сегодня не в моде, нормального человека можно лишь пожалеть. Каждый из его великолепных и сомнительных рассказов- фрагмент жизни о человеке по имени Гришковец, в котором большинство легко узнает себя. Что будет с ним дальше - загадка, как и то, что станет в России с нормальными людьми. Это пьеса, слушая которую человек может увидеть отражение своего детства и юности, найдя много схожего с самим собой, она заставляет почувствовать вас, то ребенком закутанным в теплое одеяло зимним утром не желающем из под него вылезать и быстро бежать по холодному полу, умываться, чтобы затем идти в школу, то взрослеющим моряком, бороздившим морские просторы наперекор ветрам, а также вызывает массу разнообразных эмоций, то добрую улыбку, то вдруг наворачиваются слезы, и прослушав всю пьесу, на какое-то время в тебе что-то меняется, добрые и теплые чувства еще очень долго перебирают струны твоей души, а воспоминания об услышанном остаются на всю жизнь.Его монолог "Как я съел собаку" - самый удачный пример личного обращения автора к слушателям, потому что здесь автор и персонаж с бескозыркой в руках несомненно совпадали в своём стремлении высказаться, точнее, выговориться до какого-то предела, чтобы потом рухнуть от усталости.
Братья Пресняковы («Изображая жертву»). Братья Владимир и Олег Пресняковы. То, что у Владимира и Олега Пресняковых все герои переживают кризис идентичности, видно даже по спискам действующих лиц их пьес. Редко у кого есть собственное имя: чаще всего — 1-й мужчина, 2-й мужчина, 1-я женщина, 2-я женщина, Мать, Дядя, Юноша, Девушка, Мужчина-гость, Женщина-свидетельница... Сюжет "Изображая жертву" сегодня не знает только ленивый. Молодой парень Валя разыгрывает роль жертвы в следственных экспериментах, в то время как ночью ему является призрак то ли отравленного, то ли просто мертвого отца-моряка, девушка наседает, мечтая замуж, а мать развлекается с братом отца – дядей Петей. Пьеса очень интересно, смело и свободно построена. Можно даже сказать «собрана». Два сна (в начале и в конце), три следственных эксперимента в трех стихиях (воздух, вода, огонь), три разговора (с матерью, с подругой и с отчимом). При этом у Пресняковых взгляд социологов, изучающих предмет отстраненно. Пресняковы пишут «про них», а не «про себя», может поэтому интересно, забавляет, но не цепляет.В финале герой – «присоединяется к большинству», где отец в белом кителе, где бравые черные морячки, женщина машет платочком с берега.
И. Вырыпаев («Кислород»). Иван Вырыпаев – сибирский актер с сумасшедшими глазами и удивительно талантливой скороговоркой – спектаклем “Кислород”– современной интерпретацией десяти заповедей, которые Вырыпаев, захлебываясь в ритме рэпа, пропевает-протанцовывает. Длится чуть меньше часа, и в нем участвуют всего три человека: два актера и девушка-диджей за пультом. Под виниловые скретчи Он (сам Иван Вырыпаев ) и Она (актриса Арина Маракулина) путано, но завораживающе рассказывают историю безудержных сердец. Впрочем, рассказывают – неверное слово. Выпаливают слова, выстреливая в зрителя и друг в друга бешено ритмизированный текст, смесь горячечной скороговорки, рэповой читки и своеобразных песен с зачином и рефреном. Десять «композиций» соответствуют евангельским заповедям, пропущенным через историю любви homo simplicissimus Саши из Серпухова и столичной штучки, тоже Саши, курящей траву у памятника Грибоедову. Заповеди кружатся в полоумной карусели: такой, как «не прелюбодействуй», не существует, а заповедь «не убий» Саша не услышал, «потому как был в плеере, и поэтому пошёл и убил свою жену лопатой». Я думаю, «Кислород» Ивана Вырыпаева — потрясающий, ключевой для нашего времени текст. Наверное, он будет иметь свою судьбу, может быть, более интересную, чем в первом своем воплощении. Зрители говорят иногда: «Многое я не услышал, надо сходить второй раз, все расслышать до конца, потому что произносятся очень важные слова». Для меня это критерий. Возможно, «Кислород» созвучен в чем-то людям, тому, что они чувствуют и переживают сегодня. Даже не из-за того, что там упоминается о событиях 11 сентября и Норд-Осте. Дело в том, как эти все события касаются человека, его жизни, как, говоря о них, нельзя оставаться безучастным. Важен не внешний интерес, а то участие, когда человек на секунду может стать добрее, что-то внутри себя изменить, переключить. Иван Вырыпаев — «экстримал», в нем есть чувство бунта, протеста — то, что многих пугает. Хотя более созидательного, думающего и совестливого человека, чем Иван, я не знаю. И его «Кислород» — это настоящая модель сегодняшнего мира.
ть. Успеть быстро сказать или прокричать только самое важное и побежать дальше. Сегодня люди стали очень ценить свое. Поэтому спрессованность, концентрированность текста. Впервые понятие "новая драма" появилось в театроведении на рубеже 19-го и 20-го веков. В пьесах Золя, Шоу, Ибсена, Стриндберга, Метерлинка, Уайльда, Чехова и Горького действовали нестандартные персонажи, которые говорили непривычно простым, бытовым языком. Это яркое, непривычное, социально острое, временами эпатажное новое драматическое искусство. Кто-то ставит "новую драму" в оппозицию традиционному репертуарному театру, кто-то считает необходимой струей неприукрашенной жизненной правды на сцене, кто-то относит ее к авангардному искусству, кто-то видит в "новой драме" магистральное направление русского театра. В любом случае, в последнее время стало очевидно, что "новая драма" пережила стадию "полуподвальной" "молодежной субкультуры" и претендует на нечто большее: у нее есть своя сцена, свои режиссеры, свой зритель, свой фестиваль. Если на сцене вам рассказывают про инцест, изнасилование, убийство или однополую любовь, чередуя действия с разговорами о смысле жизни, пересыпанными обильным матом, знайте: это Новая Драма. По-научному ее вышеперечисленные признаки называются натурализмом и погружением в язык улицы. В самом начале возникновения «новой драмы» в ней присутствовал антибуржуазный пафос, она не была рассчитана на сытых обывателей, которые идут в театр в надежде увидеть нечто ожидаемое и предсказуемое. «Новая драма» намного более ершиста, она все время предлагает зрителю не то, что он ожидал увидеть, а нечто иное, раздражительное.В театр ведь ходит не сто процентов населения, а только определенная его часть, и эта часть до некоторых пор была приучена к тому, что она смотрит на сцене жизнь людей, чьи представления об этике, лексике, гигиене совпадали с ее собственными — тогда вообще никакого шока нет. Но вдруг зрителю стали показывают жизнь маргиналов, наркоманов, садомазохистов, то есть жизнь тех людей, с которыми подавляющее число зрителей не встречаются в жизни. Есть ненормативная лексика, а я бы сказала, что есть такие ненормативные социальные слои. Так вот рисовать жизнь этих людей на сцене — это по-прежнему главная тенденция «новой драмы». Сейчас на пике моды в России - документальный театр, который также называют новой драмой. Они основаны на технике создания театрального спектакля, которая называется "вербатим" (от латинского "verbatim" - "дословно"). Шокирующие пьесы братьев Пресняковых, Евгения Гришковца, Ивана Вырыпаева не только коммерчески успешны, они неоднократно получали престижные театральные премии, например "Золотую маску" в номинации "Новация". Чаще всего в "вербатим"-спектакле один акт, его общая продолжительность не более часа, постоянно поддерживается стремительный ритм - все это не похоже на то, что происходит в обычном театре. Актеры играют без грима, декорации используются минимально, музыка и танец допустимы, если их использование оговорено автором в тексте пьесы. Герои подчас говорят вещи, шокирующие своей откровенностью, поэтому многие критики упрекают "новую драму" в чрезмерной злободневности и социальности. Техника вербатим — была одной из важнейших тенденций в современной драматургии. Этот термин предполагает, что автор пьесы (иногда их несколько) вступил в непосредственный контакт с теми людьми, о которых он собрался описать, и как-то зафиксировал, запротоколировал их речь. Иногда это может быть работа с диктофоном, а иногда просто «скачкой» информации с интернет-сайтов, форумов, переписка по ICQ. Это конкретная очень живая фактура жизни, которая потом каким-то образом обрабатывается, авторского текста может быть минимум. Новая "вербатим"-технология нашла сторонников в России, и в феврале 2002 года в подвале жилого дома в центре Москвы была открыта постоянная площадка документальной драмы "театр.doc", за год она стала культовой сценой Москвы. Авторы док-пьес сознательно работают с "социальным злом": наркоманами, бомжами, потенциальными самоубийцами, заключенными.Театр позиционирует себя как «странный», «по всем своим позициям не похожий на театр», «бедный и независимый», «скандальный» и использует более специфические, но не менее маркирующие самоопределения: «единственный в Москве театр только новых текстов», театр, «где группам на сцене разрешается все, кроме громоздких декораций», где «в одном спектакле можно видеть признанных звезд, в другом – никому не известных непрофессиональных артистов», «документальный театр, пьесы, постановки, сценические акции, где театр транслирует голоса реальных людей». В «н.драме» художественное слово полностью заменяется разговорной речью, драма обретает форму подсмотренных на улице сцен, разрушается привычное сюжетно-композиционное строение текста для театра. Умение перевоплотиться в бомжа или гея по-прежнему ценится, но режиссеры уже задумываются, а не лучше ли было бы вывести на сцену настоящего гея или бомжа. «новая драма», - это в значительной степени режиссерский, экспериментаторский театр, целью которого является превратить в зрелище факты жизни общества.
Е. Гришковец («Как я съел собаку»). В своих моно-спектаклях он выходит на практически пустую сцену без грима и костюма, рассказывая о своих впечатлениях, воспоминаниях и снах;утверждает, что постоянно что-то добавляет, меняет в своих спектаклях, на ходу сочиняет текст заново.. Сам Гришковец определяет свое творчество как "новый сентиментализм. В герое Гришковца, как и во всех нас, нет ничего героического. И не то чтобы он из-за этого очень переживал. Все хотят быть безумными гениями, экстремалами, бандитами, мужчинами и женщинами со своими пикантными странностями. Кем угодно, лишь бы выделиться из общей массы, инертной и заурядной. Каким способом? Деньгами, внешним видом, цветом мобильного телефона и вообще какой-нибудь подлостью. Норма сегодня не в моде, нормального человека можно лишь пожалеть. Каждый из его великолепных и сомнительных рассказов- фрагмент жизни о человеке по имени Гришковец, в котором большинство легко узнает себя. Что будет с ним дальше - загадка, как и то, что станет в России с нормальными людьми. Это пьеса, слушая которую человек может увидеть отражение своего детства и юности, найдя много схожего с самим собой, она заставляет почувствовать вас, то ребенком закутанным в теплое одеяло зимним утром не желающем из под него вылезать и быстро бежать по холодному полу, умываться, чтобы затем идти в школу, то взрослеющим моряком, бороздившим морские просторы наперекор ветрам, а также вызывает массу разнообразных эмоций, то добрую улыбку, то вдруг наворачиваются слезы, и прослушав всю пьесу, на какое-то время в тебе что-то меняется, добрые и теплые чувства еще очень долго перебирают струны твоей души, а воспоминания об услышанном остаются на всю жизнь.Его монолог "Как я съел собаку" - самый удачный пример личного обращения автора к слушателям, потому что здесь автор и персонаж с бескозыркой в руках несомненно совпадали в своём стремлении высказаться, точнее, выговориться до какого-то предела, чтобы потом рухнуть от усталости.
Братья Пресняковы («Изображая жертву»). Братья Владимир и Олег Пресняковы. То, что у Владимира и Олега Пресняковых все герои переживают кризис идентичности, видно даже по спискам действующих лиц их пьес. Редко у кого есть собственное имя: чаще всего — 1-й мужчина, 2-й мужчина, 1-я женщина, 2-я женщина, Мать, Дядя, Юноша, Девушка, Мужчина-гость, Женщина-свидетельница... Сюжет "Изображая жертву" сегодня не знает только ленивый. Молодой парень Валя разыгрывает роль жертвы в следственных экспериментах, в то время как ночью ему является призрак то ли отравленного, то ли просто мертвого отца-моряка, девушка наседает, мечтая замуж, а мать развлекается с братом отца – дядей Петей. Пьеса очень интересно, смело и свободно построена. Можно даже сказать «собрана». Два сна (в начале и в конце), три следственных эксперимента в трех стихиях (воздух, вода, огонь), три разговора (с матерью, с подругой и с отчимом). При этом у Пресняковых взгляд социологов, изучающих предмет отстраненно. Пресняковы пишут «про них», а не «про себя», может поэтому интересно, забавляет, но не цепляет.В финале герой – «присоединяется к большинству», где отец в белом кителе, где бравые черные морячки, женщина машет платочком с берега.
И. Вырыпаев («Кислород»). Иван Вырыпаев – сибирский актер с сумасшедшими глазами и удивительно талантливой скороговоркой – спектаклем “Кислород”– современной интерпретацией десяти заповедей, которые Вырыпаев, захлебываясь в ритме рэпа, пропевает-протанцовывает. Длится чуть меньше часа, и в нем участвуют всего три человека: два актера и девушка-диджей за пультом. Под виниловые скретчи Он (сам Иван Вырыпаев ) и Она (актриса Арина Маракулина) путано, но завораживающе рассказывают историю безудержных сердец. Впрочем, рассказывают – неверное слово. Выпаливают слова, выстреливая в зрителя и друг в друга бешено ритмизированный текст, смесь горячечной скороговорки, рэповой читки и своеобразных песен с зачином и рефреном. Десять «композиций» соответствуют евангельским заповедям, пропущенным через историю любви homo simplicissimus Саши из Серпухова и столичной штучки, тоже Саши, курящей траву у памятника Грибоедову. Заповеди кружатся в полоумной карусели: такой, как «не прелюбодействуй», не существует, а заповедь «не убий» Саша не услышал, «потому как был в плеере, и поэтому пошёл и убил свою жену лопатой». Я думаю, «Кислород» Ивана Вырыпаева — потрясающий, ключевой для нашего времени текст. Наверное, он будет иметь свою судьбу, может быть, более интересную, чем в первом своем воплощении. Зрители говорят иногда: «Многое я не услышал, надо сходить второй раз, все расслышать до конца, потому что произносятся очень важные слова». Для меня это критерий. Возможно, «Кислород» созвучен в чем-то людям, тому, что они чувствуют и переживают сегодня. Даже не из-за того, что там упоминается о событиях 11 сентября и Норд-Осте. Дело в том, как эти все события касаются человека, его жизни, как, говоря о них, нельзя оставаться безучастным. Важен не внешний интерес, а то участие, когда человек на секунду может стать добрее, что-то внутри себя изменить, переключить. Иван Вырыпаев — «экстримал», в нем есть чувство бунта, протеста — то, что многих пугает. Хотя более созидательного, думающего и совестливого человека, чем Иван, я не знаю. И его «Кислород» — это настоящая модель сегодняшнего мира.